Прогулки по Аду
Шрифт:
Я уронил в труп скальпель, сверху плюхнул печень.
Мы расположились в комнате отдыха в креслах вокруг стола с самоваром. Лена разливала кому чай, кому кофе. Я попросил чай. И еще что-нибудь гипотензивное.
Хирург показал на стеклянный медицинский шкаф в углу комнаты. — Поищи там себе. Должно быть.
— И еще бы очки.
— Здесь я тебе не помогу, — ответил Сергей между глотками кофе. — Напиши рецепт, буду наверху, возьму.
— А из моих вещей ничего не сохранилось? — спросил я, отбирая препараты из шкафа.
— Нет, —
— Я честно поискала тебе одежду, — вступила в разговор медсестра. — Но на твою задницу у нас ничего не нашлось.
Я набил карманы рубашки упаковками таблеток. К сожалению, ничего сильнодействующего не обнаружилось: ни наркотиков, ни больших транквилизаторов, ни тем более трансбодина. Не было даже циклодола для моего бедного воображения. Тем не менее, для поддержания своей никчемной жизни я нашел практически все необходимое.
Сев за стол, я поболтал в кружке пакетиком чая. Есть хотелось смертельно. Весь стол был завален разнообразнейшей выпечкой. Я покопался в изобилии и нашел баночку с медом. Положил две ложки в чай, размешал, попробовал и добавил третью. С завистью посмотрел на стройную медсестру, беззаботно жующую круассан. Та перехватила мой взгляд:
— Как же ты, Боря, не жрешь ничего, а отрастил такую задницу?
Я пожал плечами.
— Вот, попробую теперь похудеть, а то холодно у вас в подземелье голым ходить.
— Худей, худей, — кивнула сестра. — И для здоровья полезней. Глядишь, через полгодика и почки твои на что сгодятся, — засмеялась она.
Я вопросительно взглянул на хирурга. Он махнул рукой.
— Не бойся, Киса, шутит она. Своих не режем. Ну, если только что-нибудь уж совсем экстренное, — и они засмеялись вдвоем. Я тоже усмехнулся и спросил:
— А фруктов каких-нибудь у вас нет?
— Как не быть, — ответила медсестра. — Мы же месяцами наверху не бываем. Нам без фруктов никак. Загляни в холодильник, там есть яблоки и апельсины.
Допив чай, я встал и, порывшись в холодильнике, вернулся с большим зеленым яблоком. Пошарил глазами по комнате, поискал свое воображение. Не было. Без цикла или кислоты его хрен выманишь.
Доев круассан, Лена со словами: — А что там наверху делается, может, война давно идет, — щелкнула пультом и включила висевший на стене телевизор.
Я поднял глаза. По ящику показывали интервью с Наследником. Он разглагольствовал о нашей победе на олимпиаде. Осудил беспорядки в Крыму и на Украине и закончил, как всегда, необходимостью большей интеграции с Европой, в частности в вопросе регистрации однополых браков.
Я внимательно рассматривал этого малолетнего ублюдка. Надо признать, выглядел он вполне презентабельно, имиджмейкеры постарались. Коленчатые лапы вытатуированного у него на затылке гигантского паука, тянущиеся к глазам, ноздрям и рту наследника, были тщательно закрашены. Лоб, где была изображена голова этого
Медсестра переключила канал.
— О, наши! — воскликнула она, увидев на экране интернов.
Я грыз яблоко и размышлял о наследничке и о том, что будет со страной, когда он придет к власти. Что станет творить мальчишка, когда вырастет, даже думать было противно. А три Толстяка не вечны, к сожалению. К тому же, на самом деле, Толстяк всего один. И это я. Я придумал двух других для своей безопасности. Типа, три наперстка, поди определи, который правильный.
Ведь простой народ меня не любил. Впрочем, непростой не любил меня тоже.
Потом после всех этих бархатно-розовых революций я понял, что никто не будет разбираться с наперстками, а просто смахнут с доски все три сразу.
И я сбежал вообще. Вымыл руки и ушел в частную жизнь. Оставил вместо себя трех трансбодиновых наркоманов и ублюдка наследника. Сунул куклу под мышку и ушел. Женился, родил ребенка. Время не совпадает? Ну и что? Мое время. Мой мир. Время вообще, вещь относительная, хочет совпадает, хочет нет.
Медсестра засмеялась, и я взглянул на экран. Там Охлобыстин тряс харизмой, за экраном смеялись зрители. Или не смеялись? Не помню. Телик смотрю редко.
«Значит, они найдут куклу и поймут, кто я такой. Станут искать. А что станет с куклой? С моей девочкой? Будет похоронена в хранилище вещдоков? Или какой-нибудь полицейский генерал заберет себе? — я поморщился. — Как она хотела, чтобы я убил Наследника! — Я посмотрел на потолок и снова поморщился. — Наследничек далеко, не добраться».
Доел яблоко. Черт! Есть захотелось еще больше.
Я смотрел на кривлянье интернов и думал о Цыпленке. Мое счастье и проклятье, моя жизнь и смерть. И скорее смерть, чем жизнь.
— Ну, что, Киса? Отдохнул? — прервал мои тоскливые размышления Сергей. — Тогда иди в операционную и приберись там. Лена тебе покажет, что куда.
Медсестра, кивнула мне:
— Пошли, толстячок, порядок прежде всего. Кстати, тебе никто не говорил, что ты похож на наших Толстяков? Прямо четвертый брат. Хоть кино снимай «Брат четыре», — и она засмеялась. Я промолчал.
Мы вошли в операционную.
— Значит так, — сказала медсестра, нажимая на кнопки управления столом, — сначала уберем труп, потом ты помоешь пол и стол, а я, так и быть, вымою инструментарий. Держи каталку, чтобы не отъехала.