Прогулки по крышам
Шрифт:
Келдыш вздохнул.
– Вам знаком термин: тайна личности? Нет? А ведь он заложен в основу нашего правосудия! Хотя юридические основы вы должны изучать только в следующем году... Никто из родственников преступника, его потомков, его окружения не должен пострадать от общественного мнения. Вы бы хотели, чтоб в вас с детского сада тыкали пальцем: «А вон дочка той ведьмы, что уничтожила столицу»? Нет? Почему-то я так и думал.
– Какое... гуманное правосудие... – сказала
Келдыш презрительно скривил губы:
– Думаю, все прекрасно знают, почему был принят этот закон. Тогдашние власть предержащие тоже имели в родных и в друзьях кучу волшебников. Быть магом, общаться с магами было престижно.
– Поэтому вы и злились, когда я читала книги о войне... Думали, я на что-то наткнусь? Догадаюсь?
– И еще мне не нравилась ваша зацикленность на этой теме. Это мне напоминало... ладно, дело прошлое.
Он качнул болтавшегося под зеркалом Хохотунчика. Сказал небрежно:
– Думаю, нет смысла спрашивать, где и с кем вы общались здесь, в столице?
– Смысла нет, – готовно согласилась Агата. – Даже если вы примените ко мне... особые методы. Когда я убеж... ушла, они наверняка сменили место дислокации.
Келдыш внимательно следил за качавшимся Хохотунчиком, отчего его взгляд напоминал взгляд кошки из настенных «ходиков»: туда-сюда, туда-сюда... Амплитуда все затихала.
– Какие особые методы? – спросил ровно. Агата внимательно смотрела на него.
– Такие. Мне рассказывали.
– А... – прокомментировал Келдыш. И умолк. Агата молчала тоже. Радость уходила... выдавливалась тяжестью. Безнадежностью. Тоской.
– Знаете что меня удивляет, Мортимер? – спросил Келдыш через долгую паузу. Агата молча смотрела. – Вы до сих пор не спросили о своей бабушке.
Она все собиралась и собиралась с духом...
И все не могла решиться.
– Она жива, – сообщил Келдыш безо всякой радости.
Агата осторожно выдохнула.
– А...
– Ей лучше. Она пришла в сознание, и теперь приходится ее буквально привязывать – чтоб не сорвалась из больницы вслед за вами.
– Значит, вы сказали ей?..
– Ну... видите ли, меня доставили в ту же больницу.
– И она... что она?
Келдыш неожиданно ухмыльнулся:
– Думаю, будь у нее побольше сил, она бы завершила начатое вашими друзьями!
– Они не мои друзья!
Келдыш кинул на нее быстрый взгляд, и Агата нахмурилась:
– И вы тоже!
– Ничуть не сомневаюсь, – согласился он. – Только они об этом не знают, раз ищут вас по всем вокзалам! Что вы собираетесь делать дальше?
– Я собиралась
– Один раз мадам Мортимер это уже удалось, – кивнул Келдыш. – Беда в том, что теперь о вашем существовании знаем не только мы с ней.
– А вы... – нерешительно сказала Агата, – н-не можете сказать им, что я... ну, бесталанная?
– Сказать-то могу... Да кто же мне поверит?
Агата посмотрела в стекло перед собой. Развела руками и так замерла.
– И что же теперь делать?
Келдыш словно только этого и дожидался:
– Для начала – хорошенько спрятаться на несколько дней. Причем здесь, в столице.
– Но где? Не у Лизы же?!
– И не у меня. Не хочу афишировать, что я все еще жив.
Келдыш тоже рассеянно посмотрел в переднее стекло.
– Мортимер, не хотите побывать в исторических местах?
– А?
– В катакомбах. Мы жили... выживали тогда в катакомбах. Думаю, я кое-что еще помню. Там нас не достанут – им и тогда туда не было ходу.
Катакомбы так катакомбы. Все равно.
– Это вы поймали моего отца?
Они ужинали за импровизированным столом из ящиков. Келдыш сервировал его с некоторым шиком – были даже салфетки. Агата крошила хлеб в остатки консервов. Смотрела, как он ест: с аппетитом и так же красиво, как делал почти все. Келдыш тщательно, до блеска очистил свою банку, с сожалением оглядел ее и прижал крышечку. Сказал спокойно:
– Нет.
Агата осторожно вздохнула. Узел, по-прежнему стягивающий горло, сделался чуть послабже. Келдыш глядел на нее сквозь черные густые ресницы.
– Но не думаю, что я бы от этого мучился угрызениями совести. Понимаю так, что вы с ним познакомились?
– А что это такое – потерять магию? Это как... ослепнуть?
Келдыш вытянул ноги, откинулся на стену, сонно и сыто оглядывая опустевший «стол». Агата продолжала размышлять вслух:
– Или это как паралич? Нет, наверное, слишком сильно...
– Слишком слабо.
Келдыш вытянул руку, разглядывая ее – так женщины любуются своим маникюром.
– Слишком, – повторил сосредоточенно. – Зрение, слух, возможность двигаться – без желания смотреть, слушать, куда-то идти. Паралич чувств – вот это будет вернее. Он ведь... не обрадовался вам? – спросил Келдыш утвердительно.
Агата кивнула. Келдыш не смотрел на нее, но увидел. Двинул бровями.
– Не думаю, чтобы он обрадовался хоть чему-то в своей жизни. Даже если бы вдруг объявилась ваша... Марина Мортимер, он бы и это воспринял как... данность.