Прогулки с бесом, или "Gott mit uns"!
Шрифт:
— А что толку? Суть не меняется, спирт всё едино останется у вас на первом месте.
Нет сегодня в домах дежек, никто не печёт своего хлеба. Что мы ещё потеряем?
Глава 82.
Зима 41/42
К настоящему времени точно известно, что зима сорок первого/сорок второго года была лютой. Жестокой. Хочется сделать замечание о лютости зим: если я сыт, если на мне хорошие валенки, ватные брюки, тулуп и шапка из меха волка — что мне зима! И совсем она не лютая, и мать не поёт:
"Ах, ты, зимушка-зима!
Ты холодная была!
Ты холодная
все дорожки замела!
Все дороги все пути —
ни проехать, ни пройти!"
"Сиротской" называем зиму, когда в январе температура не опускается ниже десяти градусов по Цельсию. Но и этих десяти градусов хватит для погибели, если ты ослаб телом от длительного недоедания. Насколько нужно ослабеть от недоедания, чтобы десять минусов Цельсия сделали тебя покойником — не знаю, не испытал, за меня испытали родители. В лютые зимы преимущества малых хижин очевидны: на малый объём и топлива меньше нужно. Сегодня, когда вижу по "ящику" апартаменты богатых людей стольного града, то не зависть поедает старческое, привыкшее к недостаткам сердце, а вот это:
— Сколько кубов газа нужно сжечь, чтобы в таких хоромах держалась температура +20 по Цельсию? В одно время во всех комнатах находиться не можешь, какая нужда в таких хоромах? Чем старее становишься, тем меньше требуется "жизненного" пространства. А потом оно вообще сузится до размеров комнатушки в десять квадратных метров. Это как "карты лягут"… Тупица ты эдакая, зачем тебе камин с полыхающими дровами? Чтобы глядеть на огонь камина и думать: "и для меня всё окончится посудиной с горстью пепла? Кто и как долго будет хранить серую пыль с моим именем? И зачем"?
— Богатые люди болеют "клаустрофобией". Боязнь замкнутых пространств. От неё страдают короли, цари, императоры и кончая новыми богачами… Если не могут полностью миновать замкнутых пространств, то хотя бы делают их большими.
— А тюрьмы?
— Это когда не повезёт…
Как-то в один из декабрьских вечеров, ближе к тому времени, когда мать загоняла нас спать, вдруг послышалась частая стрельба! Стрельба слышалась не в стенах монастыря, а в городе. Неожиданная пальба, и если тогда разбирался в стрельбе, то назвал бы её "торопливой". В небо взлетело несколько зелёных, белых и красных ракет. И всё вдруг разом стихло!
Поднявшаяся стрельба походила на прежнюю, иной стрельба быть не могла, но не пугала, как прежде.
Полураздетые обитатели монастыря повыскакивали на мороз, и, не медля, приступили к излюбленному занятию: рождению паники.
— Наши наступают, прятаться надо!
— Куда прятаться!? Под печь!?
— Если наши наступают, то чего прятаться? Радоваться надо!
Через какое-то время кто-то высказал мысль: "весь этот красивый шум немцы устроили по случаю прихода Рождества!"
— Какого Рождества!? Рождество седьмого января, до Рождества язык высунешь и ноги протянешь!
— Это ты язык высунешь, а немцы Рождество перед Новым годом справляют! — вот оно, начало падения: какие-то месяцы прошли с начала оккупации, а оккупированные уже знают, когда враги празднуют основные праздники христиан!
Потом стали выяснять, "кто поднял панику о важных переменах на фронте, но такового не нашли. В тот раз плохо искали, холодно было…
Сколько процентов из числа переполошенных
Зима тянулась медленно, и казалось, что она никогда не кончится. Да и вообще все "ледниковые периоды" на Земле для "голи перекатной" были "затяжными", а потому и ненавистными. Особенно для меня: практически я был голым. Не полностью голым, что-то на мне всё же было, но это "что-то" никак не могло защитить от "космического холода", что царил за стенами старой кельи.
Перечень моего гардероба "военного времени": штаны из военного брезента до колен и с одной лямкой через плечо. Тонкого брезента защитного цвета. С пуговицей. Какой из воюющих сторон принадлежал брезент на моих тощих ягодицах — "следствием не установлено". Штаны из тонкого, но военного брезента были изготовлены руками записной мастерицы "военного времени": матерью. Всё она и всегда!
Штаны носились на голом теле, и при всей тонкости военного брезента, ухитрялись швами натирать "причинные" места" обладателя. Их никогда не забуду. Карманов в штанах не предусмотрели, и это было вторым, но не меньшим огорчением, чем натирание "причинных" мест грубыми швами. Брезент — он и есть брезент.
Рубашка "свободного покроя", как сказали бы о ней сегодня. С длинным рукавом и без деталей. Чулки на завязках. Резинок не было. Точно будет, если сказать так: "резинки, исчерпав себя как резинки, продолжали служить моему телу верёвочками" Подтяжек, кои в старые времена держали детские чулки на нужном уровне, я не имел. Не было и зимнего пальто, а то, что было, мать называла словом, полученным в детском доме: "харпаль". В слове слышен "кусок" верхней одежды "паль" — этого и достаточно.
Выросшие, вроде меня в "тряпочной" нищете люди до конца дней своих остаются безразличными к одежде:
— Тело закрыто от "внешнего влияния"? Закрыто! Большие желания — блажь!
Зимнего пальто, а равно и осеннего, у меня не имелось.
Когда заключение в четырёх стенах кельи становилось невыносимым — учинял "русский бунт бессмысленный и жестокий" с результатом: получал ношеные валенки сестры, одевался во всё, что могло подойти, и я обретал свободу!!! "Восстания", хотя и не частые, в глазах сестры "хорошим" меня не делали. Она не понимала "страданий в заключении", и все претензии на пользование "личным имуществом" расценивала как враждебные выпады.
Но всё проходит. Прошла и лютая зима за номером сорок один/дробь два. Наступала своим порядком весна, но и она имела разделы, из которых интересным был такой: когда, не опасаясь простуды, можно будет бегать босиком! Тогдашне время было удивительным: о таком явлении, как простуда, мы ничего не знали. Кого сейчас из детей, возрастом полных восемь лет, выпустят босиком на прогулку в середине апреля? Нет таких сумасшедших! И впредь не ожидается! Как интересно всё происходило: вначале выйдешь из кельи и постоишь на прогретом солнцем и сухом клочке земли… Ноги привыкают быстро и начинают действовать отдельно от головы, самостоятельно. Тянут далее первого места, и не успеешь сообразить, как эти ноги унесли тебя от дома!