Прогулки с бесом. Том четвёртый
Шрифт:
Дому, в коем родилась легенда, не везло: возвели строение на месте, где после освобождения города захоронили вражеских солдат, не желавших уходить из города по-хорошему.
Возводить места обитания живых людей на месте покоя мёртвых, будь покойники кем угодно, на Руси считали за грех, но построить здание обкома, где закопаны кости вчерашних врагов
особая доблесть:
– Ройте!
– коли "хозяин" дозволил чего останавливаться?
Но "объебкомы" допускали излишества: скульптуры "вождя пролетарской революции" из бронзы в натуральную величину, а часто и более, крупнее. Делать "вождя" размером в секретаря обкома кощунство! "Вождя" ещё и потому увеличивали в бронзе, что в реальности,
И плыли "обкомы-корабли в светлое будущее", и рулили кораблями "товарищи секретари", наша вечная сила и власть, "вершители дум и чаяний народа"!
Ничего не изменилось и ныне: прошлые "корабли-обкомы" поменяли названия, но не "начинку". На сегодня ни одно здание из бывших обкомов не переоборудовали под гостиницу, или подо что-то другое, нужное городу...
Легенда, кою бес набрал на клавиатуре моими руками, могла родиться в любом губернском городе, где до сего времени царят бывшие секретари обкомов и где перед бывшими "партейными кораблями" до сего времени на постаментах стоят изображения "во'гдей" с вариациями. "Вождь с вариациями" - когда десница в скульптуре "вождя" в городе Хомутовске направлена в иное место, чем в Телегинске.
– Как можно делать одинаковые изображения всей "стране советов"? Равнялось насмешке: во всех областях одинаковый "вождь"! Вот и варьировали...
– Не мешай лететь мыслям!
– на улице проплывала вторая треть августа месяца, и день, как водится в августе, был горячим до одури. Общегородской зной не касался кабинета главы губернии и напоминал климатом "страну вечной весны" Зеландию. Что в кабинете "главы губернии" была "Зеландия" - об этом можно было догадаться по громадному термометру, что висел на стене кабинета. Это был верноподданнический "подарок трудового коллектива тов. губернатору" одного из городских заводов. Термометр не волновало предстоящее совещание с повесткой дня: "Подготовка к отопительному сезону" и он показывал "25 градусов по шкале Цельсия" и ни градусом выше в любой день года. Градусник громадный и со смыслом:
"чтобы губернатор видел степень накала подданных".
Когда перед мастерами-создателями прибора для замера температуры встал вопрос о дарственной надписи (как без неё!?) родились сомнения и споры: "как сегодня величать-именовать губернатора: "товарищем", или "господином"? Победили прежние "товарищи", хотя в душе протестовали: "какой, на хер, "товарищ"!?
Обсуждение предстоящей борьбы с холодом ("подготовка города к отопительному сезону") намечалось на четырнадцать тридцать в круглом зале заседаний, прозванным чиновниками "беседкой" Собираемые ответственные за обогрев города товарищи из прошлых лет знали, о чём пойдёт речь и не волновались: "указания "тов. губернатора" будут такими, как и прежде скрытными, но понятными:
– Воруйте меньше!
– на что призываемые ответственные лица (в мыслях, исключительно в мыслях!) отвечали владыке губернии: :
– "Чья бы корова мычала..."
О "недостатках и упущениях", кои обязательно появляются в самый лютый месяц зимы, в "инстанциях" принято говорить в жаркое время года: будущие "упущения и просмотры" в августе не так страшны, как в январе.
Губернатора злил простой и понятный вопрос повестки дня: "какого хрена каждый год говорильней занимаемся!? Что объяснять? Неужели непонятно, что "зима спросит"!? что нужно готовиться к зиме!?" - врал себе нынешний "глава губернии" и вчерашний секретарь обкома в одной оболочке.
В большинстве сборища подчинённых ничего губернии не приносили, но только новые "совещания", ничем
– "Кто и когда из секретарей так проникновенно доводил задачи
Руководства до сознания подчинённых"!?
Как злились начальники многих "ветвей коммунальной службы города", собранные "товарищем губернатором" в "беседку" на прослушивание правильных речей - бес не сказал. И правильно сделал: местное телевиденье дополнило беса кадрами потных, злых и без единой капли ума в глазах лиц "хозяев города".
Окна губернаторского кабинета, самого большого в здании бывшего обкома, смотрели в спину скульптуры "вождя мирового пролетариата":
"Если из одного окна посмотреть на "вождя" - вроде бы ничего, нормально, а из другого - срамота! Такой ракурс, будто "создатель страны советов" понятным, естественным манером, приготовился достать из брюк... Почему никто до меня ранее не замечал этот ужас!? И кто придумал такую позу вождю!? Не иначе, как самый большой враг! Ай, переустановить? А что сказать о причинах переустановки монумента? Подвести прораба к окну и показать, как рисковали когда-то создатели "произведения"? И спросить, что он думает обо всём этом? Так он другим расскажет! И что переустановка даст? Рука бронзового "вождя" как держалась за... да, это самое... так и будет держаться! А где денег взять на переустановку!? Оно, конечно, можно предпринимателей "данями многими" обложить по статье "на украшение города", но ведь они, шельмы, ныне грамотные пошли, обязательно потребуют объяснений, "на какие цели господин губернатор собирается пустить их денежки"?
Обработав забавные, а местами и "кощунственные" мысли о скульптуре вождя "калькулятором на плечах", "господин-товарищ" губернатор" хотел встать из кресла, подойти к единственной во всём кабинете крамольной точке у окна, чтобы развеять нехорошие мысли в адрес создателя скульптуры:
– "Были у вождя намерения помочиться на пространство перед собой..." и не смог подняться! Такое ощущение, будто дорогие туфли прибиты к паркету! "Ледяной страх сковал тело..."
– Может, убрать шаблон о "ледяном страхе"?
– Оставь. Умный читатель поймёт без пояснений, а неразумному пояснения ничего не дадут.
Люди пугаются неизвестног, не любят его, и губернатор - не исключение. Кто бы не пришёл в ужас, почувствовав, что не может оторвать ноги от пола и нижние конечности как бы и не его? Недавно всё работало - и вот те раз, на тебе!
– Какие были действия "хозяина" в первые секунды?
– Никаких, если не считать отвисшей челюсти, но на седьмой вспомнил о "нарушениях мозгового кровообращения" с короктим названием "инсульт", и что это грозный господин не обходит стороной и "больших" людей. Следом - "всё, отработался, конец власти" и последним властным криком позвал секретаршу по имени. Прежде вольностей с секретаршей не позволял, не считая "естественных". Не нажал кнопку вызова, как делал всегда, а заорал не полным криком, а с названием из серьёзной литературы...
– Помню: "придушенный".
– Во-во, он самый! Это был даже не крик, а что-то похожее на вой с хрипом! Редчайшие звуки, кои испускал кто-либо из живых людей!
Секретарша влетела в кабинет и увидела "благодетеля" упёршимся прямыми руками в громадный стол старой, "сталинских" времён, работы. Глаза начальника и подчинённой одинаково лучились страхом, но чьи больше - даже и с помощью беса сказать не могу... хотя, в отчаянные моменты, по логике, глаза "командиров" обязаны "излучать страх за судьбу вверившихся им людей".