Прогулки с Бесом
Шрифт:
Но появлялся Колька - исчезали комары и непобедимый "гнус", мелкий, но сильный количеством кровососущий паразит. Три лета службы хватило для вечной памяти о гнусе архангельских болот.
Вонючий препарат в звании диметилфтолат малое время сдерживал атаки гнусных тварей, а прекращалось действие "химзащиты" - и рои мелкой гнусности шли в атаку с намерениями компенсировать прошлый недобор крови военнослужащих.
Обстановка вокруг впору удавиться, но Колька редким талантом не позволял суицидам вырваться на оперативный простор и учинить потери в рядах вооружённых сил.
Это был редкий талант "чистильщика мозгов" с уточнением "гениальный"
Тайга,
А вокруг, на многие километры одно от другого, разбросаны по тайге малые селения с одичавшими жителями кого "совецкая власть на заре становления" не убила немедленно, но "проявила пролетарскую милость" и выслала из центра России.
– Соловки-то не резиновые, в самом-то деле!
– Не перебивай...
Сосланные проживали, в отличие от солдат, в полном мраке без ежедневных утренних напутствий (наставлений) майора-замполита.
Как-то доблестные сапёры воинского соединения числом в три боевые единицы в поисках спиртного забрели в одно из таких селений и попросили воды. Не мучила жажда воинов, в архангельской тайге влага везде: делай каблуком сапога вмятину во мху (земле), подожди немного, наклоняйся и пей из "копытца", в лося не превратишься, проверено...
Просьбой испить водицы на Руси зачинают разговоры с окончанием "где достать выпить", и на прямой вопрос "есть в селении самогон" обитательница дома, древняя, дикого вида старуха, в ажитации ответила:
– Крест на маузер, а не воды вам!
– с неугасимой и далёкой по времени яростью старая женщина не из простых приняла воинов-рабочих за чекистов времён "становления советской власти"
Поняли старую и не судили: любая военная форма, отличная от гусарской, приводила женщину в ярость. Объяснять, что забредшие в глухомань люди в поношенной форме неизвестного рода войск положением недалеко ушли от ссыльных? Во всей "стране советов" шёл пятьдесят пятый год двадцатого столетия - обитатели одичавшего таёжного поселении дальше двадцатого года не ушли. Пожалуй, они и о прошлой войне не знали - такой была "неучтённая" глухомань. Чем жили, чем питались - не мог представить. Кругом тайга, болота, песок и чем гиблые места кормили человека?
– заблуждения о возможностях тайги в прокорме продолжалось недолго, хватило года пребывания.
Но об этом - в другом месте.
"Идеологией" в батальоне заведовал майор, от недавней войны остался, дослуживал. Не было и дня, чтобы перед отправкой на валку леса, не "благословлял" нас очередной "молитвой от ЦК КПСС" и прочими "политзанятиями". Первое выступление майора поразило: "главные и основные слова жизни совецких людей" майор произносил неправильно: "кумуническая" партия, но в первую встречу с майоровым выступлением не задумался о причине искажения "основы жизни совецкого народа" Только на третье, или пятое "благословение на труд и подвиг" понял, что майору не давалось произношение "руководящего и направляющего" слова времён "цветения социализма", политический воспитатель стройбатовцев выпускал иной звук, присутствие коего не мог объяснить и под пыткой третьей степени.
– Помянул "пытку третьей степени" - давай и объяснение пытке.
– Пытки делятся на "мужские", "женские"
– Мужскую, естественно.
– "Пытка третьей степени" в гражданской жизни перебрать вечером и не опохмелиться утром, а в стройбате получить не полностью высохшую одежду и отправляться на валку древостоя зимним днём в Архангельской области.
– Слабая пытка...
– Нужна такая, коя убивает?
"Политрук" или ничего не знал о "фонетике великорусского языка", или не считал нужным выполнять правила фонетики.
Однажды некий грамотный сослуживец, громко, чётко, правильным русским языком, поправил замполита, поучил, как произносить "основу жизни совецких людей" и напрасно умничал: на замечание "шибко грамотного" воина майор не обратил внимания и пришла ясность: "а, вот оно что, майор не иронизировал над "кормилицей", савецкие политруки не помышляли иронизировать, причина иная, врождённый дефект речи, не мог произнести "коммунистическая"
Но "военнообязанным" обитателям архангельской тайги в высшей степени было наплевать, как майор поминал "ум, честь и совесть эпохи", майор мог не оглашать политические бредни и жить спокойно - но человек "исполнял долг" и не боялся искажать название "руководящей, направляющей силы страны"
Как сильно рисковал замполит, произнося "святое для каждого советского человека руководящее и направляющее" имя без удвоения литеры "М" и пропуская "СТ" - не догадывался. Пожалуй, майор не совсем был дураком и знал, как следует произносить "кормящее слово", слово-кормильца", но не мог. Равносильной тому, как не мочь правильно произносить имя любимой женщины!
И у меня дефект в языке: слитно не могу произнести "жр", и что "жрец", что "жрать" - что-то необъяснимое не позволяет языку без "торможения" произнести слитно две буквы родного алфавита!
Сколько людей мается от подобных дефектов речи? Одно время бес моими руками, разумеется, собирался написать монографию с названием: "Непреодолимые и неизлечимые дефекты речи" с подзаголовком: "буквенные". Если вдуматься - замену "жрать" найти просто и даже красиво получится: "кушать", "принимать пищу", а как быть политологу с именем, у которого из-за дефекта речевого аппарата, как у японца, не получается произнести "Л" и приходится "кормить" публику "квассикой"?
Причин для волнений о неспособности слитно произносить "жр" не было: не кормила меня "политграмота", как майора, не читал по бумажке "политзанятия" "сапёрам" перед отправкой в тайгу на "разминирования", но корм от военного ведомства получал за качественное и бесперебойное обслуживание лесопильной техники. Преимущество перед майором: испытывая аллергию компанию на "ж" и "р" - избегал встреч с неблагозвучной парой, коя сопровождала в столовую три раза в сутки.
– Пошли жрать...- без меры богат русский язык, обширен, велик, могуч прекрасен и без "кумунической партии" в исполнении майора. Я-то мог ходить в столовую молча, без пояснений зачем иду на пищеблок, а майору без "комунической" никак нельзя!
Каждое утро перед проповедью "о текущем положении в стане и в мире"" товарищ взрывался:
– Заебал своей партией!
– шептал Колька, вперив злые глаза в проповедника "идей коммунизма" Товарищ применял "заебал" с добавлением "своей партией", чем в зародыше проводил границу между "партией" и собой. "Заебал" понимали русские служащие, но других наций в батальоне процесс "политического воспитания" в Колькином исполнении абсолютно не трогал.