Прогулки с Бесом
Шрифт:
– Бес, как думаешь, чего больше в жизни прошлых комендантов-оккупантов и нынешних мЭров: забот, или удовольствий от власти?
– Нам это нужно? С какого боку заботы и удовольствия "мЭров" нас касаются?
Было так: приехала мать из соседней области дочь навестить, та в вашем городе проживала, а тут война возьми и начнись. Время ужасное, до предела тревожное, вот мать по обычаю с дочкой и осталась:
– Как одной в такое время жить? Страшно! Да и война, поди, не долго будет, скоро красная армия врагов назад погонит! Сила-то какая!
– время шло, красная
– Что всем - то и нам...
– так, приехав навестить дочь, мать оказалась в оккупации, а не навести кровиночку - маялась бы в городе, до которого врагам не позволили дойти.
Пришли оккупанты, принесли зиму, а вместе с зимой - полный набор "бедствий военного времени", и главным среди них был, как всегда Его Величество Голод... Война без голода - не война!
За зимой на Руси следует весна и отступление смертей от голода. Чему ещё не пропели гимн?
– Не знаю... поём гимны без разбора, всем, кто на язык попадается. Стоило бы помянуть клочки землицы при домах горожан, крошечные огородики, кои выполняли громадную работу по спасению горожан от голода. Только вдумайся - и восхитишься: при малых размерах - такие большие подвиги! Приехавшая мать и говорит дочери:
– "Заказ на салат поступил, с весны займёмся" - что заказ был не от рядовых солдат, а от самого господина коменданта - и об этом поведала деловая женщина.
Но как, каким манером женщина получила заказ на производство зелени к столу господина коменданта, как победила в "тендере" - если пользоваться немецким языком - будет "ланг гешихте", что одинаково с "длинной историей". Удобство полное: когда нет резона оглашать тайну и приготовившемуся слушать чьи-то секреты понятно:
– Заботливый рассказчик, моё время бережёт...
Соседки, не худшие огородницы, но не попавшие в список поставщиков его двора комендантского владычества, душой и помыслами страшно завидовали счастливицам, снискавших доверие врагов в важном деле выращивания салата:
– Вот, суки! Надо ж, к такому начальству пролезли!
С первым весенним теплом закипела работа. Салат растёт быстро, и через положенное время ярко-зелёные листья радовали глаз огородниц. Заказчик сказал:
– Gut!
– комендантский адъютант снабдил огородниц плетёной корзиной, красивой и вместительной с внушением:
– Корзина под салат и ни под что-то иное!
В оговоренные сроки к дому женщин подъезжала машина коменданта, водитель сигналил, вызывая волну зависти у соседок, старшая огородница выходила из дома с корзиной овоща, и, о, ужас!
– водитель выходил из машины и открывал дверь транспорта, как госпоже!
Та садилась в транспорт и через малое время (дом коменданта стоял недалеко, нужды в машине не было, могла дойти ногами) доставлялась к месту проживания главы города... "мЭр", по- вашему... Столь лестные знаки внимания, как доставка огородницы к дому коменданта в служебном автомобиле - не погибали напрасно, но учитывались соседями.
Благополучно доставленную "салатницу"
– Gut!
– и рассчитывался за труд.
– Ужаснейшая форма коллаборационизма! Враждебная и чужая культура развращала сознание вчерашних савецких женщин мелочью: шофёр герра приезжал за русской огородницей!
– Всё не так, всё неправильно: никто из врагов не должен был приезжать за салатом! Это ты приди к дому главы города, подожди не малое время, пока повар не соизволит выйти и взять зелень. И покочевряжиться русским обычаем:
– Хреновый салат!
– чтобы цену сбить с пользой вначале себе а потом хозяину.
– Попробовал бы кто-то такое сказать тогда!
– Слышь, компаньон "унд главный редактор": а если бы враги закрепились в России навсегда - чем бы женщины добывали пропитание?
– Тем бы и добывали. Чего спрашивать?
Вот так: у "вождя всего совецкого народа" не было пленных, но были "предатели, трусы и паникёры", "вождь" не мог допустить, что кто-то из "совецких" граждан отвернётся от него, "роднова и любимава" и станет выращивать салат на потребу врагам.
– Бесяра, вражина, мои соображения и выводы о прошлом на порядок ошибочнее твоих, но и мне позволь иметь собственную точку зрения...
– Имей! Кто запрещает?
– Поди, помнишь, как пели, писали, показывали "беззаветную преданность всего народа партии большевиков во главе с...", и как эта верность накрывалась медным тазом по мере продвижения врагов в глубь "союза совецких социалистических республик"? Об этом не принято говорить, стыдно... А так бы хотелось узнать процент "совецких" граждан, ставших вражескими прислужниками и заявивших:
– Извини, усатенький, оказывается и без тебя жить можно. И совсем не плохо" - наихудшая категория и совсем несоветских граждан.
– Откуда бухгалтерская страсть к процентам?
– От деда-приказчика...
* * *
Немного об испорченной репутации города: после большого пролития крови, удержавшая бразды правления (вожжи) совецкая власть с подносителями хлеба/соли оккупантам обошлась круто. Естественно.
Но только с теми, кто не смог убежать вместе с врагами в нужное время. Имена изменников и предателей навеки были прокляты, и по канонам православия их поминать нельзя до сих пор... если, понятный хер, не объяснять служителю культа, кем при оккупантах бы мой родитель...
– Если хорошо "умаслить" - "со святыми упокой" отпоют кого угодно!
Но если в процессе поминовения работникам культа не сообщать, на кого тратятся день за совершение обряда - поминать предателей можно, нет причин в отказе. Если ныне педерастов "благословляют на брак" - чем хуже вражеский прислужник? Разве на нём написано "предатель-герой"? Нет, а потому пояснения, по ком возносят молитвы лишние: бог на то и бог, чтобы решать кого миловать, а кого карать... если у бога найдётся время на судебные заседания.