Прогулки с Бесом
Шрифт:
Рассказывать о предателях трудно, нет в живых, а потому возразить ни по единому пункту не могут.
– Или не захотят, прошлые предательства против нынешних детские забавы, слабенькие и не впечатляют.
– Можно применить "о мёртвых хорошо, или ничего"
– Хорошая формула, удобная, можно пользоваться по усмотрению
Рассказ о падение в бездну предательства окончится "покрытием вечным позором и презрением"
– Когда строй прячет промахи, связанные с гибелью миллионов подданных, измена такому строю в предательство не засчитывается. - И если государство содержит редкую
– Как, почему и отчего люди становятся предателями?
– Тупеешь, напарничек: отчего отец пошёл работать на оккупантов?
– От нужды и варёной подгоревшей ржи без соли, а будь домашняя мельничка - жито смололи и лепёшек напекли, какое-то время продержались...
– Два года оккупации на той ржи не продержались, фантастика. Кто мог сказать, сколько времени продлится "держание", за какой хер держаться?
Не следует кудахтать о "хлебе-соли" герру коменданту. Что есть "хлеб-соль"? Ничего, "Декларация о намерениях" и "Договор на обман", не более того. Что в ковриге хлеба усматривать? Выражение мирных намерений встречающих - только.
– Сравнимо со скульптурой "вождя мирового пролетариата", что уцелели
до ныне? Так "вождь" не цельнолитый, а сварен из формованных листов меди...
– Был бы цельнолитый, как скульптуры государственных деятелёй старого времени - сделать дыру в заднице "памятнику эпохи" вандалы не смогли бы..
– Как понимать "Договор на обман"?
– Просто: все "хлебы/соли" и "ключи от города" театр, игра до первой проверки на прочность, и, стало быть, когда играются символами - врут взаимно. "Мероприятия", не более. О "мероприятии" тогда не знали, не было такого названия, но эксплуатировали на полную мощность.
– Эх, ну почему не был на площади перед зданием бывшего "дворянского собрания"!? С моей-то памятью? Я бы видел, как низко, или не очень, склонились в поклоне русские "осколки прошлого" перед немецким комендантом, видел бы их глаза и сегодня написал о них...
– Для чего я существую? Не страдай: тогда особых верноподданнических поклонов господину коменданту никто из депутации не отвешивал.
– Утешил... Может, знаешь, что думал и комендант, принимая покорность города?
– Разумеется! Постоянно забываешь о моих способностях и очень обижаешь! Другой бы на моём месте страшно обиделся и прервал всякое общение с тобой, но почему терплю - непонятно!
– Беся, ну, хватит переживать, не имел намерений обидеть! Продолжай!
– Комендант нигде и никогда в дураках не числился и чистейшим немецким языком о подносителях "хлеба/соли" подумал:
– "По рожам видно: большие шельмы, во всей Европе ни разу таких не встречал"!
– разницы в комендантах не бывает, все коменданты и всегда одинаковы.
– Обоснуй!
– Пожалуйста! Берём вашего нынешнего губернатора, а в прошлом - секретаря обкома. Семьдесят лет "выше и чище", чем ваши секретари, в областях никого и не было и вдруг - нате вам: "образцы верности и преданности социалистическим ценностям" скурвились, как последние шлюхи и без взмаха волшебных палочек!
– И ты хорош, недалеко от меня ушёл: наши "секлетари" - мы сами: не
– Что могло быть сегодня, не прогони вы врагов вчера?
– Чего думать: секретарь сменил бы окраску и оказался "доверенным руководителем от народа". Быть "доверенным от народа" - врождённое, похожее на клептоманию. Вчерашний секретарь обкома - сегодня губернатор и очередная смена кожи - полное отсутствие сложностей.
– Опять губернатор!?
– Может и не совсем таковой, но близко... рядом... В "славном совецком прошлом" только большая шельма могла добраться до областного "партейного" секретарства. И нынешнюю свою "переориентировку в правильном направлении" объяснил "широким массам трудящихся доходчиво и понятно":
– Если раньше думал о "благе народа" - почему в новых условиях перестану думать о вас, дорогие мои!?" - песнь заботы о народе исполнял тульский секретарь-губернатор - обманываемых величал "дорогими туляками и тулками", курский "курянами". Далее следовали "брянцы", "калужане", "орловчане", "тамбовцы", "воронежцы" и "липчане". "Красный опоясывающий лишай" в полном наборе.
– Отклоняемся от сцены в спектакле "вручение хлеба-соли врагу-коменданту города N-cка в одна тысяча девятьсот сорок первом году октября месяца". Продолжим рассказ о "что думали участники депутации в адрес иноземного "мэра" города, чем отдаривали"?
– Знатнейшие из аборигенов в долгу не остались, на то и ходили когда-то "первыми гражданами города":
– "Посмотрим, посмотрим, что ты за птица и какие песни петь будешь, герр комендант! Понятный хер, чужак ты, нынче твоя взяла, деваться некуда... Но погоди малость, дай оглядеться-осмотреться и понять что к чему. Ты, поди, не знаешь наших поговорок: "толкач муку покажет"? Ну, ничего, научим, а посля, тебя, любезного, так умаслим и приручим-приспособим под себя - шёлковым станешь! За "милую душу" сойдёшь, не таких лошадок объезжали!
– От строчки к строчке ужасу прибавляется! А как быть с памятью "тов. губернатора"? Почему изменил учению "вождей"?
– Интересно рассуждаешь! Кто и когда во имя идей отказывался от чёрной икры и шампанского? Встречал ненормальных? Упрись пальцем хотя бы в единого? "не видно", говоришь? И не увидишь! Их нет, а если такой и отыщется, то вы его немедленно канонизируете. Ага, "святым" сделаете. Набирай вставку о коменданте...
– О чём будет петь наша пластинка?
– Не о "чём", а о "ком"...О коменданте...
– Что-то важное?
– Не очень. Малое из быта господина коменданта. Набирай:
"...сколько граждан города было убито по приказу "герра коменданта" - неизвестно, но "герр комендант", вроде бы не вмешивался в вопросы "кого - казнить, кого - миловать".
Комендант оккупационного прошлого - родня нынешнему "хозяину" города с небольшим отличием: коменданта не волновали "вопросы реформы жилищно-коммунального хозяйства родного города". И цены на проезд в общественном транспорте города не трогали господина коменданта: городской транспорта отсутствовал.