Прогулки с бесом
Шрифт:
Не исключена ошибка в заявлении: "количество сброшенных бомб Люфтваффе в пересчёте на душу оставшихся в оккупацию не увечилось ни на единую, и в пересчёте на тротиловый эквивалент положение оставалось "тяжело-стабильным"
От "стабильности" нервы женской половины монастыря подошли к выбору: "или порваться нервам, или продолжать укрепление"
Женщины были тренированы "советской" властью, а потому и выбрали второй вариант, больше касавшийся мужчин:
– "Стоять насмерть"!
Мудрость монастырских женщин проявилась немедленно, и прятаться по примитивным ямам для хранения овощных припасов в зиму дураков не осталось. Враз и без объяснений стало понятно: "примитивные земляные
И тогда то кто-то из тётушек удумал спасать "животы" в чистом поле. Да, за оградой монастыря там, где начиналось "чисто поле" и где граждане с около монастырских улиц сеяли картошку. Логика была "железная", но женская:
– Кто станет кидать бомбы на чистое поле!? Они там наверху не совсем дураки!
– и показывали пальцем в небо.
Чем хороши "принятые всем сердцем и умом идеи"? "Уверованные"? Да тем, что их без промедления начинают "претворять в жизнь".
Как-то в один из тёплых вечеров конца августа, мы, одетые во всё, что имелось согласно предписанию родительницы, с подстилками для спанья на земле, ждали наступления мрака, когда ещё видно землю, но уже трудно различать физиономии чудаков, надумавших спасаться от бомбёжек в чистом поле. Вера в разум тех, что тогда были вверху и кидали бомбы в тех, кто был внизу, нижних, была твёрдой:
– В чистое поле бомбы бросать не станут! Что, они совсем дураки?
– на том и решили. Не знаю, чья была идея искать спасения вне стен монастыря, но что явно не мужская факт.
День приходил к ночи, солнце давно прибыло на положенное ему место, и первой, кому ночёвка в чистом поле вдруг показалась нелепой - была мать. Автор проекта спасения необыкновенным способом настаивала на разуме предложения: "всё впереди, ночь покажет..." - заявление базировалось исключительно на собственном графике налётов вражеской авиации на монастырь.
Довод старшей тётушки победил, и мы потащились за монастырские стены в поля. Путь предстоял недолгий, всего каких-то пятьсот метров от стен родного монастыря. На свободу! Пустое место бомбить не будут! Почему такая великая истина не пришла никому в голову с самого начала!? Измученные бомбёжками, а потому лишенные соображения - могли уйти и дальше в поисках места спасения.
Предсказания сбылись и ночь "показала": началось с того, что выбрали полянку с не усохшей травкой, расстелили подстилки, как цыганы, и улеглись. Тёплая земля плюс свежий воздух сделали своё, и, любуясь звёздами, уснул...
Сколько проспал - не знаю, но моё личное, беспардонное, нахальное и краткое наслаждение жизнью прервалось стандартно: оттопыренные Природой ушные раковины, не хуже военных "звукоуловителей", приняли далёкий и модулированный звук работы моторов летающих устройств Люфтваффе!
Тот налёт начался с нарушением суточного графика и необыкновенным образом: первыми прилетели какие-то совсем ненормальные вражеские самолёты и начали "работу" с того, что устроили над станцией иллюминацию: в чёрном небе вдруг загорались белые, ослепительные огни! Они горели на круглых тарелках, а тарелки медленно опускались к земле на небольших парашютах! Это было ново, непонятно, а потому и ужасно! Каждый из спасающих живот, решил, что такое освещение ни к добру, и у осветителей, что швыряют сверху тарелки с ярким огнём, единственная цель: осветить, непонятно за каким хером, находящихся в поле и ночью людей, далёких от военных, и осветивши - уничтожить всех спасавшихся на картофельном поле! Нет, это ж надо так точно о нас всё знать! Когда догорала одна порция "люстр" - загоралась другая и в стороне от первой.
И мы заметались! Сказать, как оказались на картофельном
"Люстры" висели далеко над станцией, а над нами - ни одной, и всё же от их белого света чётко были видны жухлые картофельные кусты, под которыми мы пытались затаиться.
Улёгся на землю, и, не спуская глаз с очаровательного света, ничуть не заботясь о важном органе тела - голове, из-за кустиков пожухлой картофельной ботвы любовался адским светом! Понятно: ничего иного, более надёжного для укрытия, вокруг не было. Это был счастливый миг веры в защитительную силу картофельной ботвы в конце августа!
Никто из "спасающихся" не предпринимал попытки осмыслить: враги бомбили железнодорожный узел, но не монастырских обитателей, кои сдуру вышли в поле прятаться. Станция, что находилась километрах в пяти от монастыря, была целью налёта, а не картофельное поле! Верной была изначальная установка "прилетят бомбить станцию, а не ваш опоганенный монастырь", так какого хера вы метались по грядкам!? "Тарелок" испугались? Их сбрасывали для станции, но вы до сего времени богаты "несогласными"! А всё оттуда шло: если среди вас были "знатоки", твёрдо веровавшие в существование "подслушивающих" приборов на самолётах Люфтваффе, то почему не допустить, что и осветительные устройства на парашютах были предназначены для успешного подавления прячущихся в картофельной ботве монастырских пролетариев!? Новинка: враги пытались лишить живота аборигенов непонятным и жутким способом: светом!
– Ах, как вы падали между грядок в паузах между далёкими разрывами! Чего метались, дураки? На картофельное поле не упала ни одна бомба, их бросали на станцию за пять километров от вас!
– Ужас лишал соображения: "а вдруг на меня идёт охота"!? Если бы кто- тогда сказал:
– "Не нужны вражеской авиации очумевшие от страха обитатели монастыря" - его бы покалечили. Всё прощу, но если показал какой я дурак - враг навеки!
В чём прелесть шести лет от роду? В любопытстве: бомбёжка станции всё же менее интересна, чем медленно опускающиеся тарелки на парашютиках.Огни завораживали, очаровывали! Вроде бы вражеские тарелки с огнём нехорошие, их сбрасывали с непонятными целями и намерениями - а глаз от них оторвать невозможно! Кто тогда ещё смотрел на них, не отрываясь - не знаю, не опрашивал.
Женщины закрывали головы подолами. Парашютики падали, свет на тарелках затухал, но никто из спасающихся числом двух семей, не умер среди картофельных грядок и сей факт вселял надежду:
– ... ещё не конец - нашлись и такие, кто уверовал:
– Потом всё скажется!
– вот она, великая вера в будущее! Неизвестно, чем окончится настоящее, но мечты о будущем не хотели нас покидать!
Далёкая бомбёжка как-то враз прекратилась и вражеские самолёты, выполнив чёрно-"светлое" дело, улетели, а на их место пришла тишина и мрак. Особенный, абсолютный мрак, и если те, кто присутствовал на поле во истину верили в существование ада, то он бы им показался тогда райским местом: в аду, по крайней мере, что-то можно было увидеть. Мрак всегда бывает необыкновенным после яркого света. Это был мой первый мрак, и повторов такого мрака в последовавшие годы не видел.
Вслед за мраком начался проливной дождь! Обильный, не холодный, но такой шустрый дождик, от которого как-то быстро на картофельном поле образовалась цепкая грязь из прекрасного чернозёма! В какую бы сторону не двигался - кругом была грязь и картофельная ботва.
Что делали на чужом огороде? Сегодня понятно: мы ослепли от яркого света горящего термита, и было безразлично, в какую сторону двигаться. Нужна была вторая волна вражеских самолётов с осветительными тарелками, но их не было.