Прогулки с бесом
Шрифт:
– "Лечение" у врагов радикальное: берлинская канализация без выхода на поверхность. Вопрос на сообразительность: "кто породил паразита"? Разве не мать? И зачем врагам, очищая вас от паразитов портить себе репутацию? "Умные": немец пусть будет плохим, а я - хорошим? Тогда враги петлёй "вылечили" пяток ваших "горбатых", но этого количества, как показало время, было очень и очень мало! Ответ знаешь, а хитришь: "не знаю"! Нехорошо-с!
Глава 103.
Единственный
сельскую местность.
Как сильно отца напугали в Гестапо - не интересовался: не испугаться Гестапо мог только истинный герой, а отец героем не был. И я не герой: героизм, как и талант - передаётся от родителей. "От гениев Природа отдыхает на детях" - это когда-то было, а ныне у "гениев" и дети не меньшие "гении". Особенно у "деятелей культуры".
– Изготовление "гения" зависит не от способностей дитяти, как было прежде, а от количестве денежных знаков у папаш.
Если у отца после визитав Гестапо появился страх за свою жизнь - авторами всё едино были мы, дети. Русская поговорка "одна голова - не бедна" останется в силе до поры, пока русских на их территории не заменят иные народы...
На какое-то время отец прекратил меновые операции в сельской местности с заходом в прифронтовую полосу и ограничился "рамками дозволенного". Дозволенное - возить самосад в город по рокаде и привозить за самосад соль. Каков был "курс валют "соль" и "самосад" - не знаю, но он не колебался "с обрушением фондовых рынков".
Ещё при жизни отца, я, свинопас, позволял шутить:
– Скажи, случаем, линию фронта не переходил? В тот раз, когда полевые жандармы с коробкой спичек взяли
– Может, и перешёл, кто знает.. Географию плохо знал - проще ответа и быть не могло!
– издевался над отцом, а он отвечал серьёзно.
Отец, будучи от природы словоохотливым человеком - мог долго молчать. Есть порода людей: могут говорить много и обо всём, но не о том, что нужно "государевым слушателям". Отец владел таким даром в совершенстве! С такими способностями ему бы политиком большим быть, а он всю жизнь проработал на железной дороге незаметным рабочим. О таких, как отец, говорим: "ему - про Фому, а он - про Ерёму!" - особый дар говорить о Фоме, когда от тебя пытаются получить справку о Ерёме!
– нежелательные беседы оканчивали простым и понятным ответом с "ясным взором во взгляде":
– Не знаю. Не помню - почему у любопытных не появлялось желание "развязать язык" простаку - не знаю...
Был напуган отец трёхдневным пребыванием в подвале Гестапо? Был "героем"? Нет, разумеется! Бесед о "героизме" с отцом не вёл и никогда не спрашивал, о чём думал, сидя в холодном подвале Гестапо.
Без рассказов было задержи полевая жандармерия отца ещё раз в прифронтовой полосе, и не только в прифронтовой - от уверенности "этот маленький человек с профилем советского вождя работает на советскую разведку!" работников Гестапо не избавил. Вторично отцов начальник встал бы на защиту от пули, или петли? Вышел бы отец из подвала Гестапо живым?
В роли спасительницы семейства от голода - на сцену вышла мать. Была нужда в выходе - за сто один год матушкиного жития сынок, этот идиот несчастный об этом не спросил. Ведь мы, дети,
А потом в "прекрасное советское время" "благодарил" отца на советский манер: носил тайный стыд за работу на врагов. "На заре жизни" жрал заработанный отцом хлеб у врагов, а выросши - стыдился отца!
И опять худо: новый сорт стыда догнал и наслоился на прошлый:
"Почему и отчего перестал испытывать стыд за работу отца на врагов!? В чём секрет"!?
– Да, бывает, удивительные "ребусы" загадывает жизнь!
– пропел бес.
Знал человека, годами двумя-тремя старше меня. Его прошлое чуть хуже моего, а потому для меня утешительно: его родитель полицаем в родном селе был. Не рьяным служакой до бессмысленного палачества над односельчанами, а из серии "что прикажут новые хозяева".
Ходили разговоры, что односельчане просили принять предложение стать полицаем:
– Поди, из своих полицай будет, глядишь, и поблажку какую увидим!
– что человек сам рвался в услужение к врагам - об этом никто и ничего сказать не мог... Приказывать в видимом мире дано куда меньшей части, чем исполнять указания.
В советской литературе о "своих" полицаях ничего хорошего не сказано. "Назначенцы", получив "власть" от пришлых - превращались в сволочей. Вывод: не подпускайте "наших" к власти!
Насколько родитель того человека, получив власть, пусть и малую, стал "качественной сволочью" - не знаю, но что его немедля расстреляла возвратившаяся "совецкая" власть "за измену родине и служение врагам" - об этом разговоров хватало.
Почему не ушёл с врагами при отступлении - следует спросить беса:
– Потому и не ушёл: вины за собой не чувствовал... И семью бросить сил не было, а того не подумал, что жить не оставят...
Лицо потомка "осуждённого народом врага и изменника родины" помню и до сего дня: это не лицо человека, а постоянная "маска скорби", будто человек ежедневно, в продолжении приличного срока после окончания войны присутствовал при расстреле родного отца. Случай явного "отравления скорбью", если допустить, что ядохимикат с названием "Скорбь" существует в природе... или вырабатывается в организмах сыновей, отцы которых "запятнали себя несмываемым позором..."
а "прекрасные советские времена" плыли говном и не допускали появления вопросов:
– Переживаешь? Может, хватит мук и терзаний? Разве один твой отец был полицаем? Или мой в единственном экземпляре служил врагам? Потомков от "нехороших" отцов - армия, но они "заглушили атомные реакторы" и живут! И главное: отцы работали на нас, а не на врагов.
И вновь встаёт вечный, неразрешимый вопрос: почему отец избрал такой путь? Почему он, "как весь советский народ не встал на защиту чести и достоинства отчизны"? Не плюнул на детей и жену? Может, потому, что виноваты "гены предательства", кои есть во многих из нас? И во мне сидят "гены предателя", и я способен предать, чувствую в себе ужасное свойство предателя... хотя, нет, на звание "полный предатель" не тяну, далее "вражеского прислужника" не уйду...