Прогулки с бесом
Шрифт:
– Таким "затмениям" название дано: "охранительные", и живут они в каждом народе. Если бы отцов напарник узнал о гибели семьи - какой бы из него был работник?
Тайное письмо выступало "деморализующим германскую армию фактом и распространяло упадочнические настроения среди рядовых Вермахта"! К разложению морального духа германской армии, сам того не понимая, "приложил руки и ноги" отец, и деяние могло для него закончиться всего одной пулей. Решение о пуске пули в лоб какого-то менялы из русских принималось не жандармами, задержавшими менялу в прифронтовой полосе, немецкий прошлый "орднунг", даже и военный, не позволял лишать жизни без разбирательства,
После доставки батюшки в Гестапо, без промедления, задержек и "созревания" задержанного - начались допросы. Без истязаний, криков и всего, чем изобиловал потом советский кинематограф, когда показывал ужасы, кои учинялись в стенах Гестапо. Были всего лишь "вопросы и ответы". Батюшка был "тёплым" и не собирался что-то утаивать. Подвал был потом:
– Кто, где, когда, и при каких обстоятельствах, с какой целью, вручил вам этот коробок спичек!?
– Солдат из проходящего эшелона - живо начинает работать фантазия, когда телу грозит уничтожение! "Модус вивенди" во всех допросах - не отказываться от первой "версии".
Всё выглядело правдоподобно: немецкий солдат из проходящего эшелона просит передать коробку спичек другому солдату, что служит в этом городе. Применение европейских представлений в центре России: как не выполнить пустяковую просьбу? А что русский пособник из немецкого языка знает одно слово "ферфлюхтер", и что разговор немецкого солдата с русским коллаборационистом походил на разговор слепого с немым - работники мудрой организации с названием "Гестапо" не приняли в рассмотрение.
– О, мать-фантазия!? Как, где и что выдашь, если хвалёный мозг от ужаса за сохранность тела не способен что-либо понимать!?
– Хочешь сказать...
– Да, хочу сказать: тогда один из наших вдохновлял батюшку на импровизации.
– Уж не ты ли?
– Может, и я - более спокойного и равнодушного признания прежде от беса не слышал!
– Друг, бесик, временами что-то накатывает и вижу сцену допроса отца. Не твоими ли стараниями приходят картины из прошлого?
– Возможно...
А допрос продолжается:
– Какой солдат? Как происходил акт передачи спичек? Это не простая коробка спичек!
– и отцу показали злосчастные письмена на внутренней стороне коробка.
– Какой эшелон и куда!? Вы работник транспорта, вы можете знать о всех передвигающихся эшелонах!
– сплошным косяком пошли неразрешимые, безответные вопросы.
Простое, естественное поведение в ситуации, когда телеса всех людей на Земле ничто в сравнении с моим - "сдать" немца, давшего коробок спичек И всё, вопросы с непредсказуемыми ответами автоматически отойдут в сторону. Чего рисоваться, какие могут быть "игры в "героя"? Если предал "страну советов", работаешь на врагов, так стоит ли выгораживать какого-то немца? Чужака!? Врага и захватчика, наконец? Старшего напарник по работе? Кто он тебе!? "Отец родной"?
– Батюшка о начальнике Гестапо думал: "хотя ты и большой начальник, но и мы не "пальцем деланы". Не думай, что тебе одному решать, кто виноват, а кто - нет! Мы тоже кое-что можем! Твой соотечественник - мой коллега, "собрат" по профессии! До беды не был врагом, а после того, как один остался в целом мире - какой он "враг"? И сейчас в поездках вместе рискуем жизнями!
– вот оно, проявление сути христианского учения! Когда силён, нагл и драчлив - ты враг, а когда "сокрушен сердцем" - и ты нуждаешься в милости!
– Как вы оказались в прифронтовой
– Метель сбила, заблудился...
– довод убедительный, возразить нечего, господин начальник видел силу русской метели третьего дня... В городе, а какова она в поле - нет, этого испытать не пришлось. Метель оправдывала появление русского мужичка в прифронтовой полосе, но коробка спичек с деморализующим текстом сообщения из Рейха сводила все оправдательные доводы на "нет". Она, проклятая, портила картину отцовой невинности.
На вторые сутки пребывания родителя в Гестапо, туда явилось высокое железнодорожное начальство на предмет выяснения степени вины их работника. Нужно сказать, что железнодорожное начальство кинулось бы спасать прислужника незамедлительно, сразу, как только Крайродной уведомил "командиров" о бедственном положении друга. Рождается вопрос к прошлой немецкой морали, нынешняя мораль ни мне, ни бесу неизвестна:
"На кой хрен отцову начальнику являться в грозное учреждение и спасть работника из аборигенов? Запутался - сам и выпутывайся! Оказывал мелкие услуги? Было, и за них произведён расчёт по европейским правилам: получил марки, чего ещё надо"!?
– но начальники серьёзных организаций военного времени, железной дороги и Гестапо, в итоге пришли к выводу, что преступление работника из русских не так велико. И главное: всё было совершено не по злому умыслу, а по неведению. Лично он не писал на коробке сообщений о бомбардировке англо-американской авиацией городов Германии? Nain, боже упаси, как такое допустить!? Или подумать!? Как он мог написать "разлагающее и деморализующее германскую армию сообщение" на немецком языке, если не знает языка!?
– два, или три бранных слов на языке Гёте не в счёт. Работник из русских - добросовестный, исполнительный и нужный на вверенном ему месте в столь трудное для Рейха время!
– помнил начальник отцовы портфели старинной работы! Вот они, милые "таше" из свиной кожи отечественного изготовления, всплыли! Ничего не проходит в этом мире без следа!
И отец был выпущен "на свободу". Никто не вербовал работать "на благо и процветание Рейха", хватало бумаги о "верном служении Рейху", кою отец подписал при найме на работу.
Расстались мирно, но начальник грозной организации не удержался от
напутствия и настоятельно рекомендовал впредь "проявлять внимание и быть осмотрительным при совершении меновых операций" - определения сорта операций и осмотрительности не было.
Храбрый я сегодня, а потому на полную веселюсь замечаниями в адрес
начальника Гестапо:
– Как понимать ваше, Herre начальник, "будьте осмотрительны"? Не менять автоматы-пистолеты "им. Шмайсцера" на самогон и сало? Что значит ваше "быть осмотрительным"? Бесяра, как думаешь: прилично петь "гимн" тогдашним переводчикам Гестапо? Тем, кто делал переводы с русского языка на немецкий? Об иных органах дознания Рейха ничего не знаю?
– Пой! Всё едино никто не поверит.
Отцовы объяснения на немецкий язык переводила, да будет её душе вечный покой, приятная и обходительная женщина. Вежливая, а местами и ласковая женщина, и настолько доверительная, что у отца появлялось желание рассказать то, о чём не спрашивала и более того, что знал. То есть, не "по теме". Отец не понял, кем была переводчица: или немка, хорошо знавшая русский язык, или русская, в совершенстве владевшая немецким языком? Скорее, русская из "немецких прислужников", но как стала переводчицей - нужно рассказывать? Или "фольксдойче"? Эх, ну почему в своё время не расспросил отца!