Прогулки с бесом

Сокольников Лев Валентинович

Многие из обитателей монастыря ходили смотреть на место падения лётчика с нераскрывшимся парашютом. Ходил и я, но только на другой день и время для осмотра почему-то выбрал необъяснимое: под вечер, когда солнце собиралось проститься с землёй до следующего утра.

– Не шёл смотреть место падения человеческого тела по причине: не было вопроса "что собираюсь увидеть"?

Какая сила тянула на место гибели человека? Не ты ли закрыл глаза, когда понял, что для точки, отделившейся от самолёта и летевшей к земле без белого купола - всё в мире

живых окончено? Поэтому и тянуло глядеть на место его падения.

Вмятина от тела человека в луговой траве напоминала крест: абсолютно горизонтально раскинутые руки для встречи с землёй, немного разведённые в стороны ноги и вмятина от головы... Упал спиной. Видно, падал мёртвым...

...посмотрел в темнеющее, далёкое небо - и ничего не увидел. Тишина и покой. Не мог тогда думать:

– "Да-а-а, как не летай в небесах - а на землю опустишься: тянет она!
– неприязни к небу, разумеется, быть не могло, но летающие и воющие машины в нём с нехорошими намерениями в мой адрес, породили первое и лёгкое раздражение к небу:

– Долго терпеть нас будешь!?
– не думал тогда таким образом в сторону невинной небесной синевы, придумал сейчас не без помощи беса.

А разговоры обитателей монастыря о воздушном бое с трагическим финалом то утихали, то разгорались вновь:

– Парашют у лётчика не раскрылся!
– вытаращив глаза от ужаса, заявляла какая-нибудь, "информированная" "интересантка".

– "Дура! Он мёртвым упал"!
– получала в ответ "дура" и древние разговоры не изменились до сего дня:

– "Чего мужик-то умер"?

– "Самогоном отравился"!

– "Кто-то помог и яду подмешал? Или покойничек пережрал"?

– "Нет".

– Чего "нет"? Первое, или второе "нет"?

Не знаю - но говорю! Или у парашютиста высоты не оказалось и парашют не успел раскрыться, или парашют вообще не раскрылся, или пилот был мёртвый... Хоронившие разбившегося лётчика рассказывали:

– "В теле не было ни единой целой косточки..." - с тех рассказов о "ни единой целой косточки" погибшего лётчика до сего дня не переношу любителей смотреть смотреть происшествия "с летальными исходами".

Глава 107.

Глава 10.

Клопиная ночь.

Временное, а, главное - чужое жилище выглядело так: небольшой дом в одну комнату площадью не более двадцати метров. Единственное окно смотрит на улицу, на восход солнца, противоположной окну стене - старый платяной шкаф советских времен. Не старина, нет, не ореховое дерево. Рядом печь с осыпавшейся глиной. Голая железная кровать. Одна.

Всё, и ничего иного.

По какой причине, и в какую сторону отбыли законные владельцы недвижимости - справки у соседей мать не наводила, пребывая в убеждённых противников лишних разговоров с "сёстрами". Таковую сдержанность свойством характера родительницы, плюс воспитание в детском доме. Формулы "Меньше знаешь - крепче спишь" во времена матушкиной юности не было, но её придерживались

Пустовавших домов хватало, а где пребывали законные владельцы - никого не интересовало, царило прекрасное, но короткое время, когда жилищный вопрос не волновал граждан "страны советов".

"И была огненная ночь, и наступило утро - день первый...". "Отсыпной", или "спящий".

Выгорание более половины святой" обители в сопровождении впечатляющей бомбёжки сказали матушке:

– "Шутки кончились, обстановка принимает плохой вид..." - и задолго до вечера, собрав остатки тряпья наш "караван" двинулся в каменоломни:

– Сегодня прилетят...
– и ни единого лишнего слова! Прелесть того времени в краткости: "прилетят" - и уверенность в прилёте оставалась с тобой, на твою уверенность никто не покушался.

Если прежде до выработок камня на путь уходило двадцать минут - сгоревшая келья удлинила путь в неизвестное время, расставив на новой дороге овражные спуски и подъёмы. Второй момент удлинения: откуда-то прибавилось узлов с тряпьём, в-третьих - окончательно отбился от рук и ничего не хотел делать, и любой нынешний средний, без имени, знаток детской психики сделал заключение:

– Психика ребёнка травмирована чередой ужасных событий, оттого и форма протеста своеобразная - диагноз может быть иным, но обязательно оправдательным любому поведению страдальца. Детские переживания никого не трогали, а бунт сынка мать подавила лёгким подзатыльником, сопровождая наставлением:

– Спать на голых камнях собрался?
– после чего применила элемент трудовой терапии: всунула в руки небольшой узелок с подстилками. В обстановке, близкой к военной, материнская любовь материальна в чистом виде: накормить, обуть хотя бы как-то, одеть, а над объёмом стрессов (переживаний) наши матери не имели власти.

– Провоцируешь огласить заявление:

– "Войны улучшали демографическую обстановку, увеличивая человеческое поголовья и очищая морально оставшихся в живых. Что непонятно? Работа инстинкта: "защитить потомство от несчастий".

Маленькую сестричку переносом руками не рассматривал, в переносе живого груза присутствовала позиция с названием "неподъёмная", да и грузчик из меня был нулевой, а ходовые устройства сестры с названием "ноги" почему-то не желали перемещать в пространстве тело. Ход каравана под спасительные своды выработок известняка протекал настолько медленно, что порождал нехорошие, тяжёлые мысли в адрес родственницы: "из-за неё лучшие места в пещере займут другие"!
– не хотела сестричка, хоть убейте, идти своими ногами!