Проходная пешка (Пришлые-4)
Шрифт:
– Сука, выблядок обезьяний!.. Ты что ж это делаешь, падла?! Хлеботину тебе искрошить? Сейчас, сделаю. Ромео недоделанный, бабку твою через солдатскую портянку! Ах, девку у него треснули, сунуть некуда, так он сразу в кучу говна растекся...
Даже сквозь пустоту я ощутил подступающее под горло бешенство. Какого, в конце концов, хрена?! Что эта рыжая сволочь вообще понимает?..
Я резким движением отбросил его руку, основательно шатнулся при этом, но устоял, вскинул голову и, глядя ему в глаза, тихо-тихо выдавил сквозь зубы:
– А вот так со мной разговаривать не надо... А про Гельду еще вякнешь
Он неожиданно усмехнулся углом рта:
– Вот так-то лучше...
– сунул ствол себе в карман и снова уселся, попутно прихватив со стола бутылку. Я хмуро воззрился на него, пытаясь сообразить, подготовился он заранее, сработал экспромтом или вообще ничего такого в виду не имел. А он крепко приложился к горлышку, неторопливо закурил:
– Вообще-то, если ты стреляться решил - дело твое.
– А мое, так и не суйся... И вообще, кто тебе сказал, что я стреляться собираюсь?
– Придурок лагерный, - сообщил Малыш.
– Ты в зеркало-то когда в последний раз смотрелся? У тебя ж это на роже написано. Большими, красивыми буквами.
– Ладно, допустим... Сам же сказал - это мое дело.
– Да хоть сто раз ты застрелись, - проворчал Малыш.
– Мало того, что добро переводит, - он снова отхлебнул из бутылки, - так еще и в карман всем напоследок нагадить решил...
Я потряс головой:
– Каким это образом?
– Ну да, ты ж ничего не знаешь - и того, что официально ты - глава Лиги...
– Кашлял я на это, - я отстегнул браслет-дракона и бросил на стол.
– Отдай этим... Пусть делят, как знают, только без меня.
– Еще чего скажешь? Уж стреляешься - так валяй принародно, а то опять Лига твоя во всем Пришлых обвинит. «Изумруд», не «Изумруд» - им-то, как Эрик говорит, монопенисуально.
– Эти песенки пой в другом месте. За дверью, например.
– Пусть так, - устало согласился он.
– Только Грентвиг-то этот браслет именно тебе оставил.
– Никого другого под рукой не оказалось, вот и все.
– Ну так чтоб непоняток не вышло, встретился бы с ними, объяснил: так мол и так, пардон, ребята, обосрался...
– Не хочу я ни с кем встречаться. Меня и от твоей-то рожи тошнит.
– Позер паршивый.
– Рефлексы, Малыш, рефлексы... Сколько лет пришлось комедию ломать, человеком притворяться...
– Давай, давай, - проворчал он.
– Порадуй Дэна и компанию... Лига, кстати, не так неправа и окажется. Ты не думал, что пуля в лоб - не твоя идея? Что тебе ее подкинули?
– А это уже неважно.
– Что, помогаешь этой сволочи следы замести?
– Ага. Помогаю.
– Слушай, Ученик Чародея, ты сейчас себе просто позволить не можешь из игры выйти. И не застрелишься - не потому что боишься, с тебя станется... Сам знаешь, я не психолог ни фига, но тебя-то знаю. Ты себе этого не разрешишь, потому что у тебя кой-какой долг еще остался.
Я растянулся на койке, закинув руки под голову:
– Долг, честь, совесть... Все это, сударь мой, высокий штиль. И придумали его специально для того, чтоб всякую дрянь красивыми словами прикрывать. А с меня хватит, нахлебался. Свое получил, даже с горкой. Все. От меня ничего не зависит.
– Ну-ну... Валяй, окукливайся. Прячь башку в песок. А «Изумруд» пускай поет и пляшет.
Я угрюмо рассмеялся:
– «Ах, на кого ты нас покидаешь?», так, что ли?
– Трусом ты, вроде, не был.
– Не стоит. Побереги для некролога.
Он смерил меня взглядом - словно впервые увидел, - потом вынул из кармана «универсал», швырнул на койку и направился к выходу.
Я окликнул его раньше чем подумал, для чего:
– Стой!
Он приостановился, сухо осведомился, не оборачиваясь:
– Чего еще?
Я с натугой сел:
– Вот что. Раз уж ты обо мне заботиться взялся, раздобудь где хочешь и не позднее, чем через двадцать минут большую кружку крепкого кофе и четыре таблетки аспирина.
Он ухмыльнулся в усы:
– Так бы сразу, - и выкатился. Я посидел еще с минуту, тряхнул головой, поморщившись от плеснувшей в рубце боли, встал, придерживаясь за стенку, и направился в душевую.
От ледяной воды все дырки в шкуре заныли, но в башке все же прояснело - по крайней мере, настолько, что я задумался: а какого, собственно, лешего я опять во всю эту кашу полез? Малышовские выпады меня не слишком задели - по-человечески все понятно, да я-то не совсем человек... Чудище. Экспериментальный образчик. Бог из пробирки... Чего-то, ради чего бы стоило не то что жить, а хотя бы бриться, у меня не осталось. И все же выстрел в висок - это как-то несерьезно. Как-то уж слишком по-гусарски... Ладно, ствол от меня никуда не денется, а приспичит - и без него обойдусь. Все-таки жив во мне дух графа де ля Фер и его незабвенный принцип: «Как добрый католик, не желающий пустить себе пулю в лоб, я вступлю в бой с четырьмя гвардейцами кардинала или восемью англичанами, и таким образом погибну за своего короля без всякой экипировки» - что-то в этом роде... Видно, как был позером, так и подохну.
Малыш расстарался, так что уже минут через десять я сидел в своей конюшне, с отвращением глотал горячий кофе, заедая его аспирином и выслушивая последние новости. В общем и целом, получилось все примерно как я и предполагал: армия Глорхауза, без боя заняв горные крепости, перевалила Свинцовый и теперь развлекалась как умела в предгорьях, гоняясь за уцелевшими имперскими отрядами. На Волчьем вообще творилось что-то неразбери-поймешь - для начала вся армия кочевников вдруг повернула назад, в степи, но северяне остались, да еще Серые - они по-свойски разобрались с орденцами и императорскими полками и уже приготовились, как говорится, хлынуть с гор железным потоком, когда с тылу на них ударил сравнительно небольшой - тысяч шесть - отряд, причем, самое интересное, какой-то вообще левый. Ничейный. И так хорошо ударил, что уцелевшие вниз не хлынули, а попросту драпанули. А неизвестный отряд так на перевале и остался - по слухам, там обнаружилось порядком Ведающих, да плюс к этому эльфов куча - во всяком случае, известие об этом привез громадный пучеглазый эльф, и какие-то переговоры он желал вести ни с кем иным, как с Миком Меченосцем, а другие его не интересовали, о чем он прямо и недвусмысленно заявил...