Проигравший. Тиберий
Шрифт:
— Так вот знай! — выкрикивал юный наместник, — Ни один солдат тебя не поддержит! Ты всем надоел!
Тиберий слушал истерику Гая молча: пусть прокричится, сбросит раздражение. Пока же нужно было обдумать, как отвести от себя обвинение в вербовке легионов. Он-то думал, что придется выслушивать упреки по поводу его плохих отношений с Юлией.
Гай вскоре и вправду успокоился, совладал с собой и сел. Молодой преторианец, тот, что сразу понравился Тиберию, тут же наклонился к Гаю и что-то зашептал ему на ухо. Гай отстранился.
— Ты уже знаешь, наверное, — снова заговорил он, обращаясь к Тиберию, но уже двумя тонами
Еще одна новость. Конечно, в городе Ниме были установлены его изображения, но это было сделано по решению сената, в честь его военных побед. Да, узнать о том, что их разбили, было неприятно. Не хотел бы он видеть своими глазами обломки самого себя. Неужели дела в самом деле так плохи?
Между тем как со всех сторон в поддержку Гая раздавались одобрительные возгласы, преторианский гвардеец снова стал тихо говорить что-то в самое ухо Гая. Тот слушал и хмурился, но по некоторым признакам можно было догадаться, что раздражение Гая утихает. Испытывая благородное чувство к преторианцу, нежданно пришедшему на помощь, Тиберий осмелился продолжать:
— Это наговоры, Гай Цезарь. За все последние годы я не имел возможности отправить ни одного письма в обход официальной почты. Да и надобности в этом не имел! Если подозрения против меня так велики, то дай мне возможность опровергнуть их! Прошу тебя, Гай Цезарь! Ведь все в твоей власти. Приставь ко мне человека, который наблюдал бы за мной. За каждым моим словом! Пусть читает мои письма! Да если нужно, пусть начнет следствие. Отправь его на Родос. Ни одного слова, подтверждающего мою вину, он там не услышит!
Сказав последнюю фразу, Тиберий выругал себя: не нужно было давать Гаю этого совета. Можно себе представить, чего наговорят такому человеку, если он начнет расспрашивать местных жителей и городские власти.
И тут Тиберий похолодел: он узнал человека, стоящего по другую сторону кресла от преторианского гвардейца. Узнал только сейчас, потому что сбила с толку одежда. Этот человек был его старинный враг и недоброжелатель Марк Лоллий. Он ненавидел Тиберия с юных лет, потому что когда-то давно, в кулачном бою, устроенном для учеников школы, Тиберий нечаянно убил его родного брата. Сейчас Лоллий был в военной форме — видимо, получил какую-то должность в войске наместника. Видеть его одетым в латы и с мечом на поясе было для Тиберия вдвойне унизительным: пока Тиберий носил такую форму, сражаясь за честь и могущество Рима, Лоллий-то как раз сумел избежать ее ношения, оставшись в тоге. Зачем же сейчас, в мирное время, надел?
Марк Лоллий стоял с чрезвычайно довольным видом: пришел его час. Давняя смерть брата, конечно, уже не так огорчала его, как в детстве. Неприязнь его к Тиберию была, скорее всего, традиционной, тем более что Тиберий всегда отвечал на нее спокойным презрением и не делал попыток сблизиться с Лоллием, чтобы ее преодолеть. Но от этого вида неприязни можно было ждать гораздо более сильных последствий, чем от юношеской злости.
Тиберий решил сыграть в открытую:
— Гай Цезарь! Позволь мне поприветствовать Лоллия! Я не сразу узнал его, а ведь он мой старинный знакомый!
И, поскольку Гай озадаченно молчал и это можно было принять за согласие, Тиберий приветливо обратился к Марку Лоллию, выпучившему на него глаза:
— Привет
Вдруг молодой гвардеец рассмеялся. И сразу — вслед за ним — засмеялись еще несколько человек. Лоллий принялся медленно наливаться краской. К удивлению и облегчению Тиберия, неожиданно усмехнулся и сам Гай.
— Марк Лоллий теперь мой советник, — сказал он Тиберию. — И по военным вопросам — тоже.
Тиберий почтительно прижал руку к сердцу и наклонил голову в знак уважения. Он понял, что гнев Гая, который тот, скорее всего, нарочно распалял в себе, значительно поутих. Можно было хоть дух перевести. Кто же, интересно, этот молодой офицер? Лицо совершенно незнакомое. Теперь уже не кажется, что он напоминает покойного фараончика.
Гай поднялся с кресла, кивнул Тиберию. Разговор пока окончен, но он будет иметь продолжение — так можно было понять этот кивок. Время подходило к обеду, и Тиберий тоже был приглашен, вместе с другими гостями, — не мог же Гай позволить себе в присутствии подчиненных и влиятельных сановников проявить невежливость, не подобающую римлянину. Он отправился готовиться к обеду, вслед за ним тут же увязался Марк Лоллий, что-то возмущенно ему выговаривавший, — очевидно, жаловался на Тиберия и предостерегал. В ожидании, когда будет дан сигнал к обеду, Тиберий отошел в сторонку и встал возле колонны, за которой можно было спрятаться от излишне любопытных взглядов.
Тут он почувствовал, что его тронули за плечо. Совсем не грубо — так привлекают внимание человека, чтобы это не было заметно для других, находящихся поблизости.
Тиберий обернулся. Перед ним стоял тот самый молодой офицер. Выражение его лица было весьма почтительным.
— Приветствую тебя, Тиберий Клавдий, — поздоровался он.
— Я не знаю тебя, — ответил Тиберий, — но тоже рад приветствовать. Возможно, я обязан тебе какой-то услугой? Кто ты?
— Меня зовут Сеян, Луций Элий Сеян, — отозвался с готовностью офицер.
— Элий Сеян? — переспросил Тиберий. — А префект Элий Сей…
— Он мой отец. Не родной, — уточнил гвардеец. Заметно было, что он не хочет говорить об отце.
— Ты, я вижу, близко знаком с Гаем Цезарем? — поинтересовался Тиберий, — Служишь у него? Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты… помог мне. Скажи — ты за меня заступился? Не каждый бы осмелился на это.
Почему-то Тиберий почувствовал, что с этим Сеяном можно разговаривать вполне пренебрежительно. Он не обидится. А если похвалить — просто расцветет от удовольствия.
— Да, у меня довольно короткие отношения с Гаем, хоть он и великий человек, — улыбнулся Сеян, — И я вовсе не так уж храбр, как ты, Тиберий Клавдий. Прости, но наш разговор будет недолгим — мне надо найти одного важного борова — зачем-то он Гаю понадобился. А другого случая поговорить с тобой может не представиться. Ты выслушаешь?
Тиберий молча пожал плечами. Он не знал — стоило ли вообще доверять кому-нибудь в этом доме? Но, кажется, Сеян этот был вполне искренен.
— Ничего не опасайся, — зашептал Сеян. — Он ничего тебе не сделает. Лоллий настраивает его против тебя, но Гай не очень любит Лоллия. Не любит тех, кто его поучает. Он покричит на тебя, но и только. И еще, разговора о Юлии не будет. Гай возненавидел свою мать, и ты тоже не начинай о ней говорить…