Проигравший. Тиберий
Шрифт:
Понемногу Тиберий начинал чувствовать себя все увереннее. Под внимательным взором Ливии он вел беседу с сыном и с удовольствием отмечал про себя, что по крайней мере Друза Младшего не стоит опасаться. И подозревать его было не в чем: Друз был типичным представителем римской золотой молодежи, которая в жизни хотела только одного — чтобы ей не мешали наслаждаться бездельем, и из всех прав, что давало им ношение тоги, пользовались лишь одним — правом целыми днями слоняться по Форуму, красуясь перед гражданами и болтая ни о чем.
Нравилось Тиберию и то, что ответственность за судьбу Друза Младшего, похоже, целиком взяла на себя Ливия. Из разговоров с сыном было понятно, что она, в свое время
Обед, поначалу казавшийся Тиберию неизбежным и неприятным испытанием, постепенно подходил к концу, и легкое молодое вино, в изобилии подававшееся гостям, как будто смывало с души Тиберия напряженность и настороженность. Он вдруг почувствовал благодарность к Ливии за то, что она таким простым и уместным способом ввела его в круг семьи, дав возможность составить представление о той среде, в которой ему надлежало жить, дожидаясь лучших времен. Он понял: ему не придется особенно стараться, чтобы выглядеть хорошим в глазах членов семьи. Легенда о том, что он уехал на Родос, чтобы не мешать возвышению Гая и Луция, явно в семье прижилась и работала на него. Замкнутый, немного чудаковатый дядя Тиберий — затворник и молчун с благородной душой, вот каким он будет отныне. Такой родственник удобен всем, и ему будет прощаться многое из того, что не простилось бы никому.
А юного Агриппу Постума пока можно было не воспринимать всерьез, хотя и чувствовалось, что юноша понимает многое из того, чего не должен бы понимать в силу своего, в сущности, детского возраста. Кроме того, он был, очевидно, прост, как вареная спаржа (любимое выражение Августа), потому что никак не хотел держать в себе того, о чем знал или догадывался. Концовку семейного обеда, проходившего так гладко, Постум умудрился основательно испортить. Когда подали сладкое — финики, сваренные в меду, он громко воскликнул, нарушая правила старшинства и обращаясь непосредственно к Ливии:
— Как это вкусно, бабушка! И как хорошо, что ты распорядилась приготовить их! Мне рассказывали, что их очень любил мой отец, и ты, бабушка, частенько баловала его этим лакомством. Скажи, а эти финики приготовлены так же, как те, что ты посылала моему отцу Агриппе?
Неизвестно, как остальным, но Тиберию был совершенно ясен смысл этой выходки, этого вызова, замаскированного под юношескую непосредственность. Клавдий, до сих пор молчавший и старавшийся по привычке не привлекать к себе внимания, после слов Постума вздрогнул, издал какой-то горловой звук и мучительно закашлялся. Может быть, и случайно.
Ливия ответила Постуму, ласково улыбаясь:
— Да, милый внук, я как будто припоминаю, что Агриппа любил эту сладость. Но мне интересно: откуда ты знаешь? Тебя, Постум, еще и на свете не было, когда умер несчастный Агриппа. Может быть, ты вспомнишь — кто именно рассказал тебе об этом?
На такой вопрос Постум не нашелся, что ответить. Он только пожал плечами и принялся поедать те самые финики, о которых был разговор. Германик, наклонясь к Постуму, что-то сердито прошептал ему, и тот снова пожал плечами.
Если бы Постум вдруг схватился за горло, захрипел и умер — Тиберия это совсем бы не удивило.
Дела у Гая в Армении шли неважно.
Существует много причин и поводов, заставляющих варварское
Теперь этот самый Тигран, обязанный своим царствованием, да и жизнью в придачу, великому Риму, объявил об отпадении Армении от Рима, собрал войско и принялся курсировать по стране, то тут, то там вышибая из городов римских префектов [47] и декурионов [48] . Малочисленные местные гарнизоны, как правило, не могли оказывать восставшим значительного сопротивления. Нужно было вводить в Армению регулярную армию. И командование над ней по всем правилам должен был принять Гай.
47
Префект — титул высших должностных лиц из всадников и сенаторов в армии и на гражданской службе.
48
Декурион — титул члена общественного совета города. Декурионы, число которых, как правило, составляло 100 в каждой общине, должны были владеть определенным состоянием. Из них формировалась муниципальная аристократия, необходимая для городского самоуправления. После сенаторов и всадников декурионы являлись третьим привилегированным сословием.
Он был неплохим наместником в мирное время. И поводом для Тиграна возмечтать об утраченной свободе были вовсе не притеснения, чинимые Гаем. А дело было в том, что с некоторых пор Гай стал отчего-то чувствовать себя плохо, жаловался на здоровье, по месяцу пролеживал в постели. Ни римские авторитетные врачи, ни местные знахари не могли кардинально исправить положение — им удавалось только частично облегчить страдания больного. Гай понемногу становился слабее, терял свой обычный интерес к развлечениям. Иногда болезнь усиливалась настолько, что он переставал узнавать приближенных и путал их имена. Гай говорил, что в такие дни он хуже видит — все как будто в черном тумане.
Именно ухудшение здоровья Гая побудило царя Армении к самостоятельным действиям. Царь Тигран просто не мог не захотеть стать в своей стране единоличным владыкой. Слабость римского наместника он принял за слабость Рима.
Все же Тигран по старой памяти не надеялся только на собственные силы. Он обратился за поддержкой к давнему противнику Армении — парфянскому царю Фраату, и тот с радостью согласился. Правда, повел двойную игру, что, впрочем, всегда было свойственно парфянам (недаром существует выражение «парфянская стрела») — Фраат решил, что может добиться для себя немалых выгод и без всякой войны. Он написал Августу, что колеблется, не зная, поддерживать ему Тиграна или нет, и если Август согласится оплатить Фраату его нейтралитет, то Парфия останется в стороне.