Происхождение христианства
Шрифт:
Пока существовала персидская монархия, ни тот ни другой путь не обещали успеха, но положение изменилось, когда Александр разрушил ее. Новая империя, которую он основал вместо нее, быстро распалась после его смерти, и снова за господство над Израилем начали бороться, как и в старое время, Сирийско-Вавилонское и Египетское царства. Разница заключалась теперь в том, чтобы оба они находились под властью греческих династий: Сирия — под властью Селевкидов, Египет — Птолемеев, и оба все больше эллинизировались.
Справиться с каждой из этих двух держав путем военной силы было безнадежным делом. Тем больше можно было достигнуть при помощи ловкой дипломатии: нужно было стать на сторону сильнейшей из них и добиться от нее привилегированного положения. Но этого нельзя было достигнуть путем ненависти к чужеземцам и отказа от более высокой эллинской культуры и ее средств. Скорее являлась необходимость усвоить эту культуру.
К этой политике иерусалимскую аристократию толкало лучшее знакомство
Чем больше возрастала эксплуатация иудейства его аристократией, чем больше увеличивались ее богатства, тем больше она тянулась к эллинской культуре.
Жалобы на это мы находим уже в Первой книге Мак-кавейской. Они относятся ко времени Антиоха Епифана (175–164 гг. до Р. X.).
«В те дни из среды Израиля вышли недостойные люди. Они совратили многих, говоря: будем брататься с народами, которые живут окрест нас. Ибо с тех пор, как мы от них отделились, на нас обрушились многие беды. Такие речи понравились, и некоторые из народа изъявили готовность отправиться к царю. Он дал им полномочие вводить языческие обычаи. И устроили они в Иерусалиме гимназию (т. е. школу для борьбы, в которой боролись нагишом) по греческому обычаю, приделывали себе подобие крайней плоти и отреклись от священного союза, и соединились с язычниками, и продались, чтобы творить злое».
Эти дурные люди были настолько испорчены, что не только старались замаскировать следы обрезания, но и отказывались от своих иудейских имен, заменяя их греческими. Первосвященник Иисус назвал себя Ясоном, другой первосвященник Элиаким — Алкимом, Манас-сия — Менелаем.
Массы иудейского народа особенно плохо мирились с этим предпочтением всего иностранного, эллинского. Мы уже несколько раз указывали, как мало были развиты в Иудее промышленность и искусство. Укрепление эллинского влияния было равносильно вытеснению туземных продуктов эллинскими. Являлся ли он как сирийский царь или египетский, эллин всегда был угнетателем и эксплуататором. Эксплуатируемые в достаточной степени своей аристократией, иудеи особенно сильно чувствовали тяжесть дани, которую они должны были платить чужеземным монархам и их чиновникам. Аристократы умели иногда извлекать при этом еще экстренную прибыль для себя, принимая на себя обязанность представителей иностранных властителей и сборщиков податей для них. Они богатели, взимая с угнетенного народа лишние подати. Народу же оставалось только покорно нести это бремя.
Кое-что подобное случалось уже при персах, как это наглядно показывает иудей Неемия, назначенный царем Артаксерксом наместником его в Иудее (445 г. до Р. X.). Вот что он сообщает о своей деятельности:
«И сделался большой ропот в народе и у жен его на братьев своих Иудеев. Были такие, которые говорили: нас, сыновей наших и дочерей наших много; и мы желали бы доставать хлеб и кормиться и жить. Были и такие, которые говорили: поля свои, и виноградники свои, и домы свои мы закладываем, чтобы достать хлеба от голода. Были и такие, которые говорили: мы занимаем серебро на подать царю под залог полей наших и виноградников наших; у нас такие же тела, какие тела у братьев наших, и сыновья наши такие же, как их сыновья; а вот, мы должны отдавать сыновей наших и дочерей наших в рабы, и некоторые из дочерей наших уже находятся в порабощении. Нет никаких средств для выкупа в руках наших; и поля наши и виноградники наши у других.
Когда я услышал ропот их и такие слова, я очень рассердился. Сердце мое возмутилось, и я строго выговорил знатнейшим и начальствующим и сказал им: вы берете лихву с братьев своих. И созвал я против них большое собрание и сказал им: мы выкупали братьев своих, Иудеев, проданных народам, сколько было сил у нас, а вы продаете братьев своих, и они продаются нам? Они молчали и не находили ответа. И сказал я: нехорошо вы делаете. Не в страхе ли Бога нашего должны ходить вы, дабы избег-v нуть поношения от народов, врагов наших? И я также, братья мои и служащие при мне давали им в заем и серебро и хлеб: оставим им долг сей. Возвратите им ныне же поля их, виноградные и масличные сады их, и домы их, и рост с серебра и хлеба, и вина и масла, за который вы ссудили их. И сказали они: возвратим и не будем с них требовать; сделаем так, как ты говоришь. И позвал я священников и велел им дать клятву, что они так сделают. И вытряхнул я одежду мою и сказал: так пусть вытряхнет Бог всякого человека, который не сдержит слова сего, из дома его и из имения его, и так
Еще: с того дня, как определен я был областеначальником их в земле Иудейской, от двадцатого года до тридцать второго года царя Артаксеркса, в продолжение двенадцати лет я и братья мои не ели хлеба областеначальнического. А прежние областеначальники, которые были до меня, отягощали народ и брали с них хлеб и вино, кроме сорока сиклей серебра; даже и слуги их господствовали над народом. Я же не делал так по страху Божию. При этом работы на стене сей (городских стен Иерусалима) я поддерживал; и полей мы не закупали, и все слуги мои собирались туда на работу. Иудеев и начальствующих по сто пятидесяти человек бывало за столом у меня, кроме приходивших к нам из окрестных народов. И вот что было приготовляемо на один день: один бык, шесть отборных овец и птицы приготовлялись у меня; и в десять дней издерживалось множество всякого вина. И при всем том, хлеба областеначальнического я не требовал, так как тяжелая служба лежала на народе сем. Помяни, Боже мой, во благо мне все, что я сделал для народа сего» (Неем. гл. 5).
Такое самовосхваление довольно часто встречается в документах древности, в особенности Востока. Было бы слишком поспешно сделать вывод, что соответствующий чиновник действительно так заботился о народе, как он это расписывает. Такие самовосхваления свидетельствуют с достоверностью только об одном — о способе, каким наместник и аристократия обыкновенно высасывали соки из народа и угнетали его. Неемия не хвалился бы своими поступками, если бы они не представляли исключения. Никто не будет хвастаться тем, что он не крал серебряных ложек, разве только в обществе, где такие кражи представляют обычное явление.
При сирийских и египетских царях подати отдавались на откуп. Откупщиком обыкновенно выступал первосвященник. Но иногда он встречал в своем сословии конкурентов, и тогда в среде высокопочтенного духовенства возникали пререкания.
Народная масса поэтому имела гораздо больше оснований восставать против чужеземного владычества, чем аристократия, извлекавшая из него выгоды. Но ненависть к чужеземцам этой массы усиливалась еще больше вследствие незнакомства ее с внешними политическими отношениями. Иудейская масса в Палестине не имела понятия о превосходстве силы своих врагов. Вследствие всех этих причин она отвергала дипломатию и стремилась к насильственному свержению чужеземного ига. Но только последнего, а не ига аристократии. Правда, последнее иго тяжело давило народ, но разве все его существование в Иерусалиме и его окрестностях не зависело от храма, от значения его культа и его духовенства? И вся его ненависть, все его недовольство нищетой своей обращались на чужеземных угнетателей. Демократия превращалась в шовинизм.
Счастливое стечение обстоятельств однажды привело к тому, что восстание маленького народца против его могучих владык увенчалось успехом. Случилось это в эпоху, когда, как мы уже заметили, царство Селевкидов, вследствие внутренних междоусобий, точно так же, как и царство Птолемеев, совершенно распадалось, когда оба они к тому же находились в ожесточенной вражде друг с другом, и исподволь подготовлялось покорение их новыми властителями Запада и Востока, римлянами.
Как и всякий гибнущий режим, так и этот увеличивал свой гнет, вызывавший естественно усиленное сопротивление. И все сильнее росло возмущение иудейских патриотов, нашедших свой центр и вождей в организации ха-сидеев.
Из их среды вышел автор Книги пророка Даниила, написанной около того времени (между 167 и 164 гг. до Р. X.). Это было агитационное сочинение, предвещавшее угнетенным, что Израиль скоро восстанет и освободит себя. Он станет своим собственным избавителем, своим собственным мессией. Этой книгой начался ряд мессианских агитационных сочинений, возвещавших свержение чужеземного ига и победу иудейства, его избавление и господство над всеми народами земли.
Но в Книге пророка Даниила эта идея выражается еще в демократических формах. Мессией является в ней еще сам народ. Мессия — это «народ святых Всевышнего». Этому народу дано будет «царство и власть и величие царственное во всей поднебесной… царство вечное, и все властители будут служить и повиноваться Ему» (Дан. 7:27).
Это мессианское пророчество очень скоро блестяще оправдалось. Партизанская война против угнетателей принимала все большие размеры, пока атаманам этих шаек из дома Асмонеев, главным образом Иуде Маккавею, не удалось нанести поражение сирийским войскам в открытом поле и завоевать в конце концов Иерусалим, где сирийцы имели свой гарнизон. Иудея стала свободной, границы ее даже расширились. Симон, брат Иуды Маккавея, павшего в 160 г. до Р. X., осмелился сделать то, что и до него и после него делали многие вожди демократии, завоевавшие в счастливой войне своему народу свободу: он украл ее у народа и возложил себе на голову корону или, скорее, позволил, чтобы народ возложил ее. Большое собрание, состоявшее из духовенства и народа, решило, что он должен быть одновременно первосвященником, военачальником и князем народа (Archiereus, Strategos и Ethnarchos). Так в 141 г. до Р. X. Симон стал основателем Асмонейской династии.