Происхождение и развитие сознания

Нойманн Эрих

, и даже сегодня мы говорим, что у человека "доброе сердце", будто бы это орган нравственности. Все, что находится ниже сердца, относится к сфере инстинктов. Печень и ночки являются висцеральными центрами, имеющими огромное значение для психической жизни. "Бог испытывает сердце и почки" того человека, в сознательное и бессознательное которого хочет проникнуть, а осмотр печени в качестве основы для прорицания в арусписи"так же хорошо известен, как и судьба Прометея, который за похищение огня и высокомерный выход за рамки своего сознания был наказан Зевсом agenbite of inwit,который

послал орла выклевывать ему печень. Но все висцеральные центры, также функционирущие как эмоциональные, контролирующие сексуальность, уже являются центрами высшего порядка. Глубже лежит психическая плоскость внутрикишечных процессов пищеварительного тракта. Инстинкт питания голод -- является одним из самых первичных психических инстинктов человека, и соответственно психология живота играет большую роль у первобытных людей и детей. Чем меньше развиты сознание и Эго человека, тем больше состояние его ума зависит от того, голоден он или нет, мучает его жажда или нет. Для Эго, находящегося в эмбриональной фазе развития, пищевая сторона является единственно важной, и эта сфера все еще очень значима для инфантильного Эго, считающего материнский уроборос источником пищи и удовлетворения.

Уроборос правильно называют "пожирающим свой хвост", и во всей этой стадии доминирует символ пищеварительного тракта. "Болотная" стадия уробороса и ранний матриархат, как его описывает Бахофен, есть мир, в котором одно создание пожирает другое. Этой стадии свойственен каннибализм. На этом уровне, который предшествует разделению полов, так как секс еще не задействован, а полярная напряженность полов все еще не проявлена, есть только сильнейший, который поедает, и более слабый, которого поедают. В этом животном мире первое место занимает висцеральная психология голода. Голод и пища являются основными движущими силами человечества.

Во всех мифах первоначального творения мы встречаем прегенитальный пищевой символизм, трансперсональный, потому что он происходит от первоначального напластования символов. Систола и диастола человеческого бытия сосредотачиваются на функциях пищеварительного тракта. Принятие пищи равно входу, рождение — выходу, пища как единая сущность, поддерживающая фундаментальную форму вегетативно-животного бытия — вот девиз. Жизнь = силе = пище, эта самая ранняя формула обретения власти над чем угодно встречается в древнейших Текстах Пирамид. Они говорят о поднявшихся мертвых:

Небо покрывается тучами, звезды дождем падают вниз (?); горы зашевелились, дрожит скот Бога-земли... при виде его, когда он появляется перед ними с живой душой бога, живущего от своих отцов и пожирающего своих матерей.

Это он пожирает людей и живет от богов... Ловец черепов... он ловит их для него. Он, у которого великолепная голова, присматривает за ними для него и гонит их к нему (?)...

Большие из них — ему на завтрак, меньшие — ему на обед, и дети их —

ему на ужин.

Кого бы он ни встретил на своем пути — съедает живьем.

Он лишил

богов сердец. Он съел Красную Корону и поглотил Зеленую Корону. Он поедает легкие мудрых людей; он довольствуется жизнью на сердцах и их магии; он радуется (?)... если ему удается поглотить тех, кто находится в Красной Короне. Он процветает, и их магия в его теле и его слава не отняты у него. Он поглотил понимание всех богов... ^[40]

Мы

находим соответствующий символизм и в Индии. В одном из повествований о сотворении первые божества падают вниз в море, и 'Голод" и "Жажда "предоставляются отрицательным си лам первобытных вод. Повествование продолжает:

Голод и жажда сказали ему [Атману]: "Сотвори [пристанище и] нам". Он сказал им: "Я доставляю нам долю в этих божествах, я делаю вас соучастниками и них"- Поэтому, какому божеству ни приносится подношение, голод и жажда бывают соучастниками в нем.

Он [Атман] подумал: "Вот и миры, и хранители миров. Я сотворю пищу для них".

0ц согрел иоду. Из нее, согретой, он произвел воплощенный образ. Поис-гиие, воплощенный образ, который он произвел, и есть пища. ^[41]

Л

ища становится ''космической сущностью", которую нужно захватить, и когда Самому наконец удается схватить ее при помощи апаиа(пищеварительного дыхания), "он поглощает ее". В другом отрывке голод является символом смерти; он - поедатель и пожиратель, о чем свидетельствует смертельный и пожирающий аспект уробороса.

Даже сегодня язык не может преодолеть этих первичных образов. Поедание, пожирание, голод, смерть и пасть — все они сочетаются; и мы до сих нор говорим, как и первобытные, о "пасти смерти", о "пожирающей войне", о "поедающей болезни". "Быть проглоченным и съеденным" является архетипом, который встречается не только во всех средневековых картинах ада и дьявола; мы сами выражаем проглатывание чего-то маленького чем-то большим теми же образами, когда говорим, что человек "поглощен" своей работой, движением или мыслью, или что его "съедает" ревность.

На этом уровне, где уроборос соответствует космогонии, мировой или космической сущностью, которая должна быть "ассимилирована, является пища. Пища — это фаза Брахмы:

Поистине из пищи возникают существа

Те, которые пребывают на земле;

Затем пищей они и живут,

И в нее же они входят под конец,

Ибо пища — старейшее из существ;

Поэтому ее зовут нее [исцеляющей] травой.

Поистине, всякую пишу получают те,

Которые почитают пищу как Брахмана,

Ибо пища — старейшее из существ;