Происхождение

Конрат Дж. А.

Баб быстро приступил к делу. Как только овцы попали в его владения, демон схватил каждую за голову. Быстрым движением своих огромных когтей он в унисон сломал им шеи, а затем начал пировать.

Пока Баб наедался, Сан вступила с ним в короткий разговор, спросив, почему его голод усилился. Баб объяснил, что существу с его высоким метаболизмом требуется много калорий для поддержания жизнедеятельности. Харкер отметила, что Баб, только вчера выучивший английский, лжет весьма филигранно.

Демон ел быстро, засунув последний

кусок первой овцы в свою зияющую пасть всего через несколько минут после того, как растерзал ее. Харкер снимала все на камеру. Баб смог раздвигать пасть, как змея, чтобы запихивать в нее большие куски.

Покончив с первой, он начал пожирать вторую овцу, отчего Харкер, опустив камеру, в ярости уставилась на него. Вторая овца должна была стать ее маленькой девочкой. Неужели ее обманули?

Сан и Энди не стали дожидаться окончания трапезы Баба, и поспешили прочь. Едва они вышли из комнаты, Баб перестал есть.

– Это должен быть мой ребенок, - разъярилась Харкер, подходя к вольеру.
– Ты ешь моего ребенка.

– Не кричииии, - проговорил Баб.

– Я не хочу иметь дочь со следами укусов.

– Она будет прекрассссна.

– Я хочу, чтобы она была идеальной.

– Она будет прекрассссна, - повторил он.
– Дай мне кооооды.

Харкер поднесла видеокамеру к перегородке. Она нажала на кнопку "стоп" и перемотала пленку.

– Я записала, как ввожу код, так что ты знаешь, что он работает. Убедись сам.

Она повернула экран к Бабу и включила запись. Баб оставался совершенно неподвижным, как кобра перед ударом.

– Вторые вороооота.

– Тот же самый код, - сказала Харкер, стараясь, чтобы это звучало искренне.
– Я бы записала, но меня почти поймали.

Баб пристально посмотрел на нее. Джули не знала, зачем солгала. Возможно, потому, что выпускать девятифутового демона на свободу было не самым разумным решением. А возможно, потому, что она не совсем доверяла Бабу в том, что он сделает для нее ребенка. Если все получится, Харкер возможно даст Бабу второй код позже. Может быть, если он исполнит еще ее одно желание. Харкер хотелось бы иметь маленького мальчика, с которым ее дочь могла играть.

– Мы ведь договорились, да?
– Харкер сузила глаза. Она была уверена, что Баб не сможет догадаться об ее обмане. Она была прирожденной лгуньей.

– Какого цвеееета глаза?

Харкер моргнула. Она никогда не задумывалась об этом.

– Голубые глаза. И светлые волосы. Вьющиеся светлые волосы.

Как у Ширли,– подумала Харкер.

– Следи за двеееерью, - проинструктировал Баб.

Он потащил тушу овцы в глубину вольера и остановился за кустами. Харкер стояла в дверном проеме комнаты, попеременно посматривая в коридор и на вольер.

– Как насчет камеры наблюдения?
– обратилась она к Бабу.

Он не ответил. Проходили минуты. Харкер могла видеть ноги овцы, высовывающиеся

из-за кустарника. Сначала они подергивались, затем подергивания перешли в конвульсии. Когда брызнула кровь, Харкер отошла от двери, чтобы посмотреть поближе.

Баб положил ладонь на грудь лежащей овцы. Та дергалась под его рукой, как будто через нее пропускали электрический ток. Медленно ее туша начала расширяться. Шерсть, черная от крови, отслаивалась, как полосы мокрого ковра. Овца раздулась и стала вдвое больше своего первоначального размера. Она начала блеять, громко и неистово.

Раздался громкий хлопок, когда кожа лопнула. Туман крови оросил Баба, покрыв его каплями. Одним из когтей Баб сорвал оставшуюся кожу. Под ней оказались темно-красное, жилистое и...

...измененное тело.

Все четыре ноги укоротились, казалось, что они сжались сами в себе. Как будто кости были сделаны из резины, они сгибались и скручивались, пока животное не перестало походить на овцу, превратившись в корчащуюся массу соединительной ткани.

Хриплое блеяние стало похоже на удушье утопающего.

Затем голова взорвалась и стремительно расширилась до формы человеческого черепа.

– Следи за двеееерью, - скомандовал Баб.

Но Харкер не сдвинулась с места, глядя на изменяющееся тело, бывшее еще недавно овцой. Оно свернулось в позу эмбриона. Баб продолжал держать ладонь на груди, в районе сердца.

Тело становилась все светлее и светлее. Харкер поняла, что оно не меняет цвет, а это формируется кожа. Оно дрыгало ногами, которые теперь были не копытами, а вполне узнаваемыми ступнями. Харкер наблюдала, как его ладони, похожие на две варежки, начали делиться и раздвигаться, пока на каждой из них не стало по пять пальцев.

Баб был очень сосредоточен. Казалось, он почти впал в транс.

Теперь блеяние было таким высокочастотным, почти как вой сирены. Оно медленно стихало, становясь ритмичным, более узнаваемым.

Плач ребенка.

Харкер попыталась сглотнуть, но комок прочно застрял в горле.

Изменения становились все более стремительными. Харкер подошла к вольеру и прижалась лбом к плексигласу. Она смогла разглядеть тонкие волосики, пробивающиеся из кожи головы, мокрой от крови. Когда девочка заплакала, Харкер смогла разглядеть, как формируются десны и язык.

– Невероятно, - прошептала Джули.

Ребенок моргнул, открыв удивительно голубые глаза. Детали на ее маленьком теле стали четче: формировались соски, росли ногти, появился пупок. Гениталии, маленькие и нежные. Многочисленные изгибы ушей. Брови и ресницы. Как будто Харкер смотрела на нее издалека в бинокль, медленно настраивая фокус.

Девочка перестала плакать. Она лежала на спине, шевеля ручками и ножками.

– Она готова?
– спросила Харкер.

– Даааа.

– Принеси ее, - попросила Джули.