Прокаженная
Шрифт:
Рита бросила на княгиню быстрый взгляд:
— Почему — «теперь»?
— Ну… не знаю. Если он столь решительно предлагает тебе Рим, наверняка питает какие-то надежды…
— Ах, эти надежды! C'est son cheval de bataille! [88] Но долго же ему придется ждать… Хотя… тетя, вы можете оказаться правы.. Теперь я быстрее решусь осчастливить верного Троила…
— Ничегошеньки не понимаю! Что до Трестки, я тебе всегда говорила: прекрасная партия, он очень добрый и хороший человек, немножко
88
Это его конек! (франц.).
— Тетя, не нужно об этом! Прошу вас! Хотя бы теперь! — умоляла панна Рита, быстро расхаживая, почти бегая по кабинету.
Княгиня пожала плечами:
— Странная ты сегодня, Рита…
Вновь постучали в дверь. Вошел лакей и коротко доложил:
— Пан майорат.
Рита превратилась в соляной столб.
Вальдемар вошел энергичной походкой, непринужденно поздоровался с бабушкой и панной Ритой, словно не замечая состояния девушки. Она вышла вдруг из комнаты.
Вальдемар уселся в кресло рядом с княгиней и бережно взял ее руку. В глазах его читалась неподдельная сердечность, но было там и что-то от проказника.
— Я так рада тебя видеть, мальчик мой, — улыбнулась ему княгиня. — Последнее время ты редко бывал у меня, забыл про старую бабку…
— Боже сохрани, я и не думал! Значит… вы рады, бабушка, что я приехал? Вы меня по-прежнему любите?
— Может ли быть иначе?! Ты у меня один, ты мне и внук, и сын, потому что Франек… о Боже… — старушка махнула рукой: — Ох, если бы Франек был на тебя хоть чуточку похож!
— Признаюсь, бабушка, я ни для кого не хочу быть образцом для подражания…
— Однако ж обязан! Вальдемар усмехнулся в усы:
— Хорошо, когда-нибудь буду — для моего сына…
— В том-то и беда! Ты совсем не думаешь о женитьбе, а это твой долг! Ты — последний по глембовической линии, ты обязан об этом помнить, Вальди, но ты все шутишь…
Вальдемар посерьезнел и посмотрел в глаза княгине:
— Нет, бабушка, теперь я больше не шучу. Я твердо решил жениться, создать семью — не по обязанности, а по собственному горячему желанию!
Умные темные глаза княгини недоверчиво изучали лицо внука. Его решительный тон подействовал на старушку, но она все же переспросила недоверчиво:
— Вальди, ты хочешь жениться?
В ее голосе прозвучало столь безграничное удивление, что довольный Вальдемар рассмеялся:
— Бабушка! Ты все время, даже минуту назад, выговаривала мне, что я долго не женюсь, но едва услышала, что я собрался жениться, онемела от изумления…
— Значит, это правда?
— Правда, милая бабушка! Я же сказал — больше не шучу! Я нарочно приехал, чтобы рассказать тебе все и просить благословения.
— Благословения? Уже? Я и не слышала, Вальди, чтобы ты за кем-то ухаживал! Так внезапно…
— Почему внезапно? Та, кого я хочу взять
— Кто это, Вальди? Неужели… — на лице ее отразилось беспокойство. — Неужели Мелания Барская?
— Ну что вы, бабушка! К Барской я совершенно равнодушен.
— Кто же тогда?
Вальдемар, проникновенно глядя на нее, произнес мягко, но решительно:
— Стефа Рудецкая.
Княгиня широко раскрыла глаза:
— Кто-кто?
— Стефа Рудецкая, — повторил он.
— Вальди, ты шутишь?
— Ничуть, бабушка. Это правда, и я твердо решил. Княгиня, взявшись за голову, выдохнула полной грудью:
— Езус-Мария!
Вальдемар сжал зубы, нахмурился, изменившимся голосом спросил:
— Бабушка, что вас так поразило? Неужели это трагедия? В самом деле, если бы я умирал, вы и тогда не так встревожились бы…
— Вальдемар, опомнись, не разбивай мне сердце! Я теперь не сомневаюсь, что ты говоришь правду, но это ужасно! Ты этого никогда не сделаешь! Никогда!
Майорат гордо поднял голову, губы у него подрагивали:
— Почему же, любопытно знать?
Княгиня, белая, как мел, схватила его за руку, глаза ее лихорадочно сверкали, из горла едва вырвался хриплый голос:
— Умоляю тебя, не делай этого! Опомнись! Вспомни о своем роде, о своей фамилии! Ты не имеешь права безнаказанно оскорблять такими решениями память о предках! Не смеешь!
Вальдемар, едва подавив гнев, заговорил с едва сдерживаемым спокойствием:
— Хорошо… Хочу напомнить, бабушка, что, кроме имени, рода, герба и прочих декораций, у меня есть еще сердце и душа. А у сердца и души есть собственные, не родовые стремления. Могу я хотеть чего-то для себя, лично для себя? Никогда я не пожертвую чувствами ради декораций. Моей женой будет только та, кого я полюблю. Я долго искал… и нашел Стефу.
— Вальди, вспомни: твоя бабушка была из рода герцогов де Бурбон, породнившегося с королевскими домами, твоя мать Подгорецкая принадлежала к одному из славнейших польских княжеских родов! Майорат нетерпеливо пошевелился в кресле:
— А моей женой будет Рудецкая, из хорошей польской шляхетской семьи — и только… Зато с нею я буду счастлив.
— Ты так ее любишь?
— Люблю сердцем, душою — всем, чем мужчина может любить женщину!
— А она об этом знает?
— Я ей признался.
— И знает о твоих намерениях?
— Да, я все ей сказал.
Княгиня зло усмехнулась:
— И она, конечно, согласилась, не помня себя от счастья?
— Наоборот. Она мне отказала.
Княгиня удивленно посмотрела на Вальдемара, сухо спросила:
— Отказала? Ты шутишь?
— Ничуть! Говорю серьезно. Она не хочет стать моей женой как раз по тем причинам, о которых вы упоминали, бабушка, но она любит меня, любит давно — и потому уехала. Стефа горда и благородна, она пыталась заставить себя все забыть, но я ей не позволю, не хочу, чтобы она была несчастлива. Да и о моем счастье идет речь!