Прокаженная
Шрифт:
Очнувшись от задумчивости, княгиня с непонятным выражением на лице посматривала на портрет Вальдемара.
С некоторых пор внук ее очень беспокоил — княгиня обнаружила в нем большие перемены. В последний раз, на званом обеде в Глембовичах, княгиня попросту испугалась…
— Что с ним? Что его гнетет? — спрашивала она себя.
Все ее удивляли: и пан Мачей, и обычно веселая, остроумная Рита, сидевшая теперь в глубокой задумчивости посреди шумного веселья. Княгиня явственно рассмотрела, как несколько раз на ее щеках появлялись слезинки.
«Что же с ними со всеми творится?!» —
Занятая работой, она ожидала возвращения Риты, которая, получив письмо от Стефы, тут же помчалась в Слодковцы. Внезапный отъезд Стефы озадачил княгиню… но еще более ее поразило лицо прочитавшей письмо.
Рита побледнела тогда, как полотно, и, прикусив губы, прошептала:
— Боже, какая у этой девушки твердость духа! Княгиня так и не дозналась, что эти слова должны означать, но с тех самых пор образ Стефы назойливо стал занимать ее беспокойные раздумья. И княгиня усиленно занималась приготовлениями к Рождеству, пытаясь заглушить в себе все недобрые предчувствия.
— Добжися, ты так и не сказала — двое детей той работницы приняты в приют в Глембовичах или нет?
Пани Добжиньская кивнула:
— Майорат велел их принять. А как же! У них теперь, как у всех, и кроватки, и чашки-ложечки.
— Но помни, мы договорились с майоратом, что одежду детям даем мы!
— У них уже есть новая, на праздник. А пока они ходят в старой, она еще хорошая. Пан майорат очень заботится о приюте. Женщин, что присматривают за детками, он подобрал хороших, и пани заведующая — весьма достойная особа. Приют и школа полны, но вот приют для стариков пустует…
— Почему?
— Потому что никто из старых бродяг не хочет бросать своего ремесла. Говорят, что лучше просить подаяние, чем иметь постоянную крышу над головой, хорошую еду и какое-никакое занятие. Придут, переночуют, поедят, поспят — и уходят опять бродить по свету. Я говорила пану майорату: к чему их так голубить, если они предпочитают нищенствовать? Но у пана майората золотое сердце…
— Что он сказал?
— Да вот так и сказал: «Дорогая моя пани Добрыся, так уж обстоят дела: ты либо нищий, либо нет. Эти, видимо, своего рода спортсмены, которые без любимого занятия не проживут. Трудно им это запрещать, могут заболеть от тоски по нищенству. Пусть уж лучше хоть едят да спят у нас, чем ночевать по канавам».
На лице княгини промелькнула улыбка. Пани Добжиньская продолжала:
— Живет там лишь горсточка мохом поросших старичков и старушек, из семей фабричных рабочих и пожарных. Щиплют себе перо для подушек или дремлют у печки. Пан майорат называет их комнаты «дворцом инвалидов».
Княгиня вновь глянула на портрет Вальдемара, шепнула с улыбкой:
— Милый, добрый мальчик…
— Пани княгиня, а не думаете ли вы, что с майоратом что-то не так? Он вроде и не больной, а все равно сам не свой. Пора ему жениться, вот что я вам скажу! Сколько можно тратить впустую молодые годы?
Княгиня ничего не ответила, лишь вздохнула. Но болтушка пани Добжиньская быстренько продолжала:
— Видно, что пану майорату никто и не нравится, да и наша панна Маргарита ему не по душе. А какая жалость! Паненка у нас
— Увы, Добжися, ничего не вышло. Тут ты совершенно права, моему внуку нелегко будет найти жену по вкусу…
— Жалость какая…
В комнату вошла панна Рита в меховой шапочке и шубке с каким-то странным выражением лица. Она молча раскланялась с графиней. Пани Добжиньска тут же вышла из комнаты.
Княгиня подняла глаза на воспитанницу:
— Рита, что там, в Слодковцах?
Рита уселась в кресло, резкими движениями стягивая перчатки:
— Стефа Рудецкая позавчера уехала.
— Я знаю… но почему?
— Ох! Совсем скоро узнаете, тетя… Она, конечно, нарушила договор, но поступила весьма тактично…
— Позволь, дорогая! Совершенно не пойму, о чем ты?
— Может, вы даже сегодня все узнаете. Вчера майорат побывал в Слодковцах, скоро будет у нас.
— Вальди? Откуда ты знаешь?
— Идалька мне сказала.
Рита бросила на портрет Вальдемара долгий, исполненный тоски взгляд и горячо воскликнула:
— О, он прирожденный победитель, он и теперь все преодолеет!…
И выбежала из комнаты.
Княгиня долго, недоумевающе смотрела ей вслед:
— Господи, да что с ней творится? Добжися! Поспешно вошла компаньонка.
— Добжися, иди к Рите и присмотрись как следует — не больна ли девочка. Как-то она странно выглядит, разнервничалась. Отнеси ей старого вина. И пусть придет ко мне, если захочет.
Очень скоро панна Рита вновь появилась в комнате княгини.
— Спасибо за заботу, тетя. Добжися угощала меня вином… но я ничуть не больна.
— Но ты говоришь сущими загадками! Ничего не понимаю! Одно мне ясно: из-за того, что Стефа уехала, в Слодковцах начались какие-то хлопоты. Но какие? Почему?
— Ах, тетя, трудно мне об этом говорить…
— А при чем тут Вальдемар? Про какую это его победу ты говорила?
— Увидите, тетя, увидите! В дверь постучали.
Вошел слуга и вручил Рите телеграмму от графа Трестки из Вены. Прочитав ее, панна Шелижанская необычайно зло швырнула бланк на стол.
— Что там еще? — спросила княгиня, взяв телеграмму.
Трестка сообщал:
«Вскоре вернусь. Гложет ностальгия. В Рим уже не поеду, рассчитывая, что летом отправимся туда вместе. Венские дамы меня ничуть не привлекают. Вместо чудесных профилей мадьярок предпочитаю крест мученика в Обронном.
Ваш незаменимый Эдвард».
Княгиня рассмеялась и весело сказала:
— Оригинальная телеграмма… и человек забавный. Верный, как Троил [87] . Уж теперь-то ты наверняка решишься его осчастливить…
87
В древнегреческой мифологии — сын троянского царя Приама, герой многих литературных произведений, из которых наиболее известна трагедия Чосера «Троил и Крессида», где Троил выступает символом верного влюбленного.