Прокаженная
Шрифт:
— Учительница и dame de compagnie [57] малышки Эльзоновской, мадмуазель Стефания Рудецкая.
Глаза графа расширились от удивления:
— Учительница? Отчего же Рита?.. Что за шутки! Учительница!
Занецкий с многозначительной улыбкой шепнул графу:
— On l'accepte trиs bien, [58] особенно старый Михоровский… и майорат.
Барский быстро, тревожно глянул на Стефу. Ироническая гримаса появилась на его губах:
57
Компаньонка (франц.).
58
К
— Que c'est ridicule! [59] Откуда она?
— Дочка какого-то загонового [60] из Царства.
— Ах, вот что! «Шляхтич в своем огороде всегда равен воеводе!» Ну, времена этого девиза прошли… да и не было их никогда.
— Mais elle n'est pas mal? [61]
— Qui, pas mal! [62] Но какую шутку сыграла Рита…
Граф скривился, уверенный, что панна Рита поступила весьма нетактично. В общественном месте можно столкнуться со множеством особ, но представлять их аристократам, как равных?! Граф шевельнул пальцами, словно говоря:
59
Это просто смешно (франц.).
60
Загоновый шляхтич — бедный дворянин вроде русского ододворца.
61
Однако же она недурна, не так ли? (франц.).
62
Недурна! (франц.).
— Чего же еще ждать от этих Шелиг?
XXVII
Сразу после заезда состоялось вручение наград. Перед красивым павильоном высокопоставленный чиновник городской управы оглашал имена удостоенных, потом с соответствующей короткой речью вручал им награды. В этот миг громко пели фанфары. Кони майората получили золотую медаль, врученную владельцу с превеликим почтением, множеством приятных слов и улыбок. Высокопоставленный чиновник прекрасно умел дозировать теплоту своих рукопожатий и слов. Панна Рита получила серебряную медаль, напутствуемая парой вежливых фраз и откровенно игривыми улыбками местного сановника. Участникам поскромнее награды вручали вежливо, но вовсе без речей.
Вечером, после того, как господа «из общества» посетили концерт и развезли дам, некоторая их часть собралась в веселом ресторанчике Гофмана.
Ярко освещенный зал был окутан дымом сигар и ароматами вин. Цыганский оркестр играл громкие, диковатые мелодии. Щелканье кастаньет в руках смуглых испанок мешалось с крикливыми голосами цыганских певиц. Их красочные одежды, горящие глаза, низкие вырезы рубах, порывистость движений создавали впечатление, будто веселая компания находится где-то перед вратами ада.
В одном из кабинетов за фортепиано сидел Брохвич и, воодушевленно жестикулируя, встряхивая растрепавшимися волосами, играл «Малгожатку». Его красивые темные глаза смеялись, белые зубы весело сверкали.
Внезапно
— Трестка, подпевай!
Молодой граф медленно подошел к нему, встал у фортепиано, умостил на носу пенсне и вперившись взглядом в угол, сделал шеей такое движение, словно поправлял некую машинку, скрывавшуюся в его горле.
Брохвич рассмеялся:
— Ну что, аппарат готов?
— Начинай! — буркнул Трестка, державшийся очень торжественно.
Малгожатка, ты достойна любви!
Малгожатка, мои чувства пойми!
Малгожатка, ты любви моей верь…
Раздался общий смех.
— Что такое? — удивился Брохвич.
— Трестка, в чью честь вы поете? — раздалось со всех строи.
— Трестка смешался:
— Что? Да просто пою «Малгожатку»…
— Браво, браво, Юрек! Лучшей песенки ты для него подобрать не мог!
— Да что такое? — не понимал Брохвич и вдруг тоже расхохотался. — Ну да, верно! Трестка, продолжаем! Малгажатка-Маргаритка-Ритка…
— Одурел ты, что ли? — крикнул Трестка.
— Ты ведь почти то же самое пел…
— Черт меня раздери! — зло крутнулся на пятке Трестка и решительно направился в угол зала, куда только что вглядывался с таким вниманием.
— С ума вы все сошли, — буркнул Вилюсь Шелига.
— А где же майорат? Он обещал быть, — сказал Жнин.
— Запаздывает — сказал Брохвич и продекламировал: — У каждого есть своя Малгожатка…
— Тихо! А то войдет и услышит… — оглянулся Жнин. — И надерет вам уши за себя и за меня, — буркнул в углу Трестка, но никто его слов не услышал.
Жнин поднял палец и, словно грозя кому-то, сказал, подчеркивая каждое слово:
— Это весьма выдающаяся девушка, только вот не позволяет исследовать температуру своих горячих глаз…
— Быть может, температуру ее глаз удастся сделать еще горячее, — пробормотал барон Вейнер.
— Да уж не вам! — запальчиво сказал Вилюсь.
— Боюсь, что и не вам тоже.
— У майората больше всех способностей к экспериментам с температурой.
— И, добавлю, шансов! Брохвич сказал:
— Господа, советую вам до прихода майората закончить о панне Стефании, иначе в этом кабинете температура поднимется так, что от нас останутся одни угольки.
— Неужели он так увлечен? — спросил Занецкий.
— Il l'adore! [63] Притом ее гордость держит его на коротком поводке. Это принцесса в обличий скромной шляхтянки.
— Но какое у всего этого может быть будущее?
— Уж Михоровский придумает, как все закончить!
— А-ля маркиза Помпадур? Да?
— Или — алтарь…
Молодой князь Гершторф поразился:
— Да что вы такое говорите? Насколько я знаю панну Рудецкую, любовницей майората она не станет, я женитьба… никогда Михоровский на ней не женится!
63
Без ума! (франц.).
— А насколько вы знаете Михоровского? — спросил Брохвич.
— Любовница… в конце концов, это возможно. Но алтарь! Михоровский — словно запертый на все замки сейф. Пока он сам не откроется, открыть его невозможно. И не заглянуть внутрь, не узнать, что там творится…
— Ну, если это сейф, то жар глаз панны Стефы он вынесет, — изрек Трестка.
— Да нет, она его прожжет! — пробормотал Брохвич. — Она добродетельна, как святая, но в глазах у нее таится дьявол темперамента — а это самая опасная разновидность дьяволов. Кокетливый дьявол не смог бы завоевать майората, но этот…