Прокаженный из приюта Святого Жиля

Питерс Эллис

Прескот, по-видимому, не спешил выкладывать перед толпой все убийственные новости. Он хотел сперва посмотреть, как поведут себя люди, поняв, что смерть Домвиля представляют как несчастный случай. Недаром шериф столь внимательно, сузив глаза, обводил взглядом весь круг омертвевших от потрясения лиц. Что ж, если дело обстояло именно так и если ему удалось-таки что-то заметить, то он был удачливее Кадфаэля, оглядывавшего всех с той же целью. Ни на одном лице не сумел монах обнаружить тени вины или страха, только естественные и положенные скорбь да смятение.

— Я не сказал, что в его смерти повинен случай, — теперь уже в открытую заявил шериф. — Даже

его падение не случайность. Он был выбит из седла, наткнувшись на веревку, натянутую между двумя деревьями на такой высоте, что удар пришелся ему на уровне шеи. Но умер он вовсе не от падения. Тот, кто подстроил ему засаду, находился поблизости. Он рассчитывал довести до конца свое дело, пока Домвиль будет лежать без сознания. Пара человеческих рук сломала ему шею — вот от чего он скончался.

Окружавшая тело толпа всколыхнулась, словно от порыва буйного ветра. Послышался общий тяжелый вздох.Настоятель поднял голову и пристально посмотрел на шерифа:

— Вы хотите сказать, его кто-то убил?

— Так хладнокровно и обдуманно, как только возможно.

— И мы знаем кто! — Пикар подался вперед. Теперь он весь пылал победоносным злорадством, точно вспыхнувший куст терновника. — Разве я не говорил? Это дело рук того вороватого юнца, которого милорд Домвиль выгнал со службы! Это он так дьявольски отомстил заувольнение. Кто же еще? Кто еще таил злобу против милорда? Йоселин Люси — вот кто это сделал!

За спиной у него внезапно ярко сверкнуло золотое платье — и вот уже Ивета стояла перед дядюшкой, лицом к лицу с ним. Недавний жертвенный агнец вдруг превратился в воинственную, дико шипящую желтую кошку. Расширенные глаза цвета ирисов сейчас блестели, как аметисты. Голос ее повысился и стал вызывающим, даже воинственным. Она прокричала:

— Это ложь! Вызнаете, вы всезнаете, что этого не может быть! Он-тоуж в любом случае тут неповинен: он уже два дня сидит в заключении в замке Шрусбери, хотя то обвинение так же лживо как это! Благодарение Богу, сам тюремщик свидетель тому, что он не мог совершить убийство!

Кадфаэля вдруг осенило, словно его с силой ударили по голове. Некоторое время он стоял ошеломленный, не в состоянии уразуметь скрытого смысла слов девушки. Затем ему многое стало ясным. Право же, нетрудно догадаться теперь, чем была вызвана хладнокровная решимость невесты во время разговора с аббатом. Ее ведь продержали взаперти, не сообщив ничего о бегстве Йоселина, поскольку это сообщение принесло бы ей радость и утешение. Ныне же, когда оно лишит девушку всякой опоры, они переиграют и швырнут известие ей в лицо. И они уже приступили к этому — оба Пикара хором; голос Агнес, однако, звучал наиболее яростно и пронзительно:

— Нет, милочка, он не в заключении! Он сбежал прежде, чем его успели перевести через мост. Он зол на всех, кто на свободе…

— Был вором, а стал волком, на которого охотятся, это он убил твоего жениха. И будет за это повешен!

Все краски вмиг точно стерли с лица девушки, мужество покинуло ее. Какое-то мгновение она стояла почти неподвижно, внезапно обмякшая. Лишь один-единственный раз ее губы сложились в протестующее «нет!», так, впрочем, и не прозвучавшее. Затем щеки ее еще более побледнели и стали белее снега. Она поднесла руку к сердцу и рухнула вниз подстреленной птицей, превратившись в охапку бесформенного, измятого золотого шитья.

Служанка Мадлен торопливо подбежала и засуетилась вокруг нее. Все остальные женщины тоже приблизились и окружили маленькое, словно

растекшееся по земле тело. Пикар вскрикнул, скорее злобно, чем участливо. Нагнувшись, он схватил девушку за запястья и вознамерился рывком поднять ее на ноги. Она была для родственников позорищем и посмешищем, им хотелось убрать ее поскорее с глаз долой. Кадфаэль не мог не вступиться, покуда они не удушили бедняжку своими длинными юбками или не вывихнули ей кисти. Он нырнул в гущу сгрудившихся женщин и оттеснил кумушек в сторону.

— Спокойствие, дайте ей продохнуть! Она в обмороке, не поднимайте ее пока!

По другую сторону от Иветы находился брат Эдмунд. Он был сведущ в подобных приступах и теперь решительно поддержал травника. И поскольку настоятель Радульфус стоял рядом, гостям трудно было отвергнуть авторитетную помощь тех, кто обычно занимался больными в этих стенах. Даже Агнес отступила назад, хотя с ее лица не сходило выражение мрачной настороженности. Кадфаэль опустился на колени перед девушкой, подложил ладонь под ее золотистые пряди и приподнял ей голову.

— Сложенный плащ ей под голову! И где брат Освин?

Симон сбросил с себя плащ и торопливо свернул его. Получилось нечто вроде подушечки. Из толпы остолбеневших послушников выбежал Освин.

— Пойди принеси мне пузырек с уксусом из мяты и щавеля, он на полке у двери. И еще бутыль с питьем из горьких трав. Да побыстрей!

Кадфаэль мягко опустил голову Иветы на скатанную Симоном подушку, затем взял девушку за руку и принялся не спеша растирать ей запястья. Лицо ее, на первый взгляд просто белое, отсвечивало болезненной голубизной, точно осколок чистого льда. Преданный Освин примчался назад так же поспешно, как убежал; больше того, он принес именно те лекарства, которые были нужны. Нет, все-таки он был не безнадежен. Брат Эдмунд встал на колени с другой стороны от Кадфаэля и поднес к ноздрям Иветы бутылочку с уксусом. От нее резко и остро пахнуло мятой со щавелем. Стало видно, что ноздри девушки расширились и затрепетали. Грудь ее, словно от кашля, слегка всколыхнулась, и заострившиеся черты лица постепенно смягчились. В себя она, однако, по-прежнему не приходила. Но стоявший у изголовья дядюшка успокоился и предоставил племянницу заботам медиков. Ему было не до нее. Кипевшая внем злоба искала выхода и требовала отмщения.

— Можно ли тут сомневаться? Он вырвался на волю безоружным и не имел надежды вооружиться. Только человеку, лишенному всех других средств, придет в голову душить голыми руками. Он, каналья, большой, сильный, он мог такое проделать. Да ведь никто больше и не держал обиды на Юона. А Люси был зол на него, и сильно зол. Жажда мести в конце концов и довела мальчишку до крайности. Теперь это смертник! Теперь его надо травить, как бешеную собаку, пристрелить, лишь только объявится, ибо он опасен для окружающих. Его удел — виселица!

— Мои люди сейчас прочесывают леса и сады, разыскивая его, — коротко сказал Прескот. — Они приступили, как только дозор передал, что нынче утром в Форгейте на тракте видели неизвестного. Правда, еще не рассвело, и они видели его только мельком. Лично я вообще сомневаюсь, что это был Люси. Скорее какой-то мелкий воришка, орудующий по ночам в курятниках. Но погоня продолжается и будет длиться до тех пор, пока мы не поймаем Йоселина Люси. Все, кого я мог высвободить, уже заняты ею.

— Возьмите моих людей, — с готовностью предложил Пикар, — да и людей Юона. Все мы теперь связаны одной общей целью — выловить его убийцу. У вас теперь нет сомнений, что убийца — Йоселин Люси?