Проклятая и безликая
Шрифт:
На несколько секунд, в комнате повисла тишина, я вновь опустилась в мягкие объятия матери, что поглаживала меня по голове, иногда целуя в макушку. Людвиг смотрел на меня, ничего не выражая лицом, но радуюсь в душе и глазах, сияющих при свете ламп. Рука отца медленно отпустила мое плечо. Причастие… Уже так скоро, я не могла поверить, что вот-вот, стану частью новой жизни, жизни воителей и магов, что не прячутся за стенами, рисуя руны и защитные обереги, а сражаются. Что я стану вместе с теми, кто странствует по тропам, бьется наравне с легионерами и верно хранит покой Империи… Наконец-то, я смогу претендовать на проведение исследований, что возможно, однажды спасут Империю от неминуемой угрозы в лице демонов и подобных им тварей… на лице, недавно дрожащем в волнении и испуге, внезапно появилась робкая, еле видная улыбка, что сочеталась с румянцем на щеках и счастье, которого я не испытывала очень давно. Я правда скоро окончательно дойду в своём первом пути, действительно стану кем-то большим… Соединюсь с церковью Гвин, навсегда перестав быть в глазах аколитов недостойной слишком важных секретов и тайн, которые те хранили. И это все только благодаря отцу, который прямо сейчас стоял напротив, глядя на меня. Чувства в груди резко взяли вверх, аккуратно отстранившись от матери я прижалась к Тиеру, обхватывая
Глава 54
Семейный совет медленно подходил к концу, решив поставленную ему задачу. до сих пор ощущала терпкое счастье в душе, оставшееся после того, как наконец, все оказалось решено. Я окончу свой путь во церкви змея в столице... И начну новую жизнь под окровавленными крыльями Мириана, Ангела крови и возмездия. Будет ли она лучше или хуже мне предстоит узнать, но я знала, это был мой путь, верный путь. Праведный от начала и до самого конца. Но оставался один единственный насущный вопрос, который уже не был связан со мной, потому уже не принуждающий меня к нахождению в стенах отцовского кабинета. Это касалось Аль, а точнее, предстоящей свадьбе Людвига либо с ней, либо с Мирен. По-прежнему, я не спешила принимать ни одной из существующих сторон, предпочитая уделять свои мысли и слова делам более… важным. Как минимум, большая часть моих же собственных планах оказывалась значительно более интересным занятием, чем попытки решать за брата то, с кем ему жить. Но и уйти, разумеется, несмотря на все желание сделать это, я была неспособна. Подобное не просто было бы странно, подобное уже не имело на меня никакого внимания, скорее попросту неуважительно по отношению к окружающим. Ведь несмотря на все, в том числе то, что я первая из семьи готовилась встать под взор Возмездие несущего, я по-прежнему являлась полноправной частью семьи Рихтер, и оказывалась попросту обязана участвовать в подобных разногласиях… даже если принимать чью-либо сторону не хотелось, в случае полноценно совета, я буду вынуждена отдать свой голос за ту или иную сторону. Но вдруг, на мои плечи вновь опустились ледяные пальцы матери, поглаживая их. Переведя на нее взгляд, я встретилась с Сессиль взглядом, видя, как та кивает в сторону, на тяжелую дверь, явно призывая покинуть кабинет. Признаться, подобного я не ожидала, ведь для того, чтобы решить этот вопрос, нужно было минимум трое человек, но видимо у матери были свои планы. Оглянувшись через плечо, я увидела, что отец и Людвиг уже вновь сошлись в противостоянии, обмениваясь аргументами и крайне хмуро взирая в зрачки друг друга, лишь недавно казавшиеся крайне дружелюбными. Видно, что даже несмотря на признание Мирен, что-то сдерживало отца от того, чтобы дать брату самостоятельно выбирать свою судьбу. Впрочем, это не было удивительно. Южане, Империя презирала их, казалось, даже сильнее чем демонов... И это несмотря на то, что север тоже предал нас, у нас с ними тоже были разногласия и борьба за территории. По-прежнему, они не простили нам Алый марш Гаррета Вира, который выбил их из нейтральных земель, мы в свою очередь со скорбью вспоминали день падения стен близь Северного горнила. Бывшего пристанища Архитектора войн, уничтоженного в его отсутствие. Но юг... Войну песков, как ее звали, мы не могли закончить в течение нескольких десятилетий, и по-прежнему, не добиваясь никаких видимых результатов. Ни одна из сторон не желала уступать другой, затишья которые порой возникали лишь давали ложную надежду людям, которые возвращались на старые места своей жизни, лишь для того, чтобы заново бежать. Союз с девушкой южанкой... Это очень большой удар по репутации семьи. Очень большой.
– Прогуляешься со мной, Лиз? Не хочу вновь слушать их споры... Я достаточно внимала им в течение очень, очень долгой дороги.
– Тихо спросила Сессиль, нежно проводя пальцами по моим плечам, в какой-то момент резко одергивая свои пальцы, убирая к себе, в складки платья. Я удивленно подняла взгляд, пытаясь увидеть в ее зрачках правду, те мысли, что двигали матерью в этот момент. И в отличие от отца, мне это удалось без труда. Возможно, лишь от того, что не прочесть в ее сознании скорбь, было невозможно. В отражении ее зрачках, в беспокойном океане из ее разрозненных мыслей и страхов, сейчас царила и правила истинная, непримиримая печаль, глубокая, словно размытая дождем яма, внутри которой таилась темнота, неподвластная моему пониманию, но которая исчезала, стоило ей только взглянуть в мои зрачки. Испытывала ли она боль? Быть может, тоску по скорому расставанию и моей новой жизни? Либо же, счастье, скрытое за нервным страхом перед неизвестным? Столько вариантов, но в этом и была трагедия... Вновь, я не могла осознать те эмоции, что видела, мне не хватало опыта, жизненного опыта, который у моих родителей был в избытке.
– Я не задержу тебя надолго… обещаю.
– У меня всегда будет время для тебя… несмотря ни на что.
– Я аккуратно взялась за ее руку, оставляя на бледной ладони, что виднелась за тонкой, бархатной вуалью, закрывающей кисти, алые печати, что невольно заставили женщину вздрогнуть от неожиданности. Мои алые пальцы так резко бросались в глаза на ткани, жгли меня своей порочностью, я ощущала ее в каждом движении и новой грязи, которую я оставляла на безмятежном, непорочном одеянии собственной матери. Но несмотря на это, я сделала несколько шагов к двери, уводя вслед за собой оробевшую матушку, что делал аккуратные шаги, издавая глухой стук каблуков о деревянные полы и при этом, растерянно глядя в спину. Мне было сложно понять, что именно она хотела, но несмотря на это, даже обычная прогулка являлась столь необыкновенным действом… что игнорировать ее, казалось бессмысленной и грубой ошибкой. Мы редко гуляли с Сессиль, и тем более... Вот так. Я не хотела упускать шанс, мелькнувший столь внезапно.
– Ты хочешь что-то обсудить?
– Разумеется… И это тоже. Но перед тем, как ты уедешь в столицу… я хотела бы прогуляться с тобой по нашему дому… и поделиться некоторыми планами, которые твой отец решил оставить пока что в секрете… только не говори ему об этом хорошо?
– Сессиль наконец
– Он не хочет, чтобы ты этого знала…
– Конечно, матушка, я не собираюсь… говорить лишнего в присутствии отца. Я рада, что ты хочешь рассказать мне это... Очень мило с твоей стороны.
– Мы покинули удушливый кабинет, который когда-то манил меня своей удивительной недоступностью, но сейчас оставшись лишь библиотекой, полной удивительных историй и трактатов. Я по-прежнему любила его... Но с возрастом пропала та наивная тяга, которая притягивала взгляд к этой тяжёлой двери, ныне, оставшейся лишь небольшой преградой. Впрочем, сейчас это неважно... Шагая по имению, я ощутила себя так же, как несколько лет назад, вновь испытывая болезненное воспоминание о том дне когда пришли северяне. На мне кровь, рядом испуганная мать, вокруг снуют слуги и стражи... Но конечно, было одно главное отличие. Сегодня, именно мы оказались теми, кто причинил боль и приговорили гостя к смерти… подобное было осознавать столь сложно и больно, что я всеми силами попыталась убедить себя забыться, переведя взгляд на картины вокруг и редкие, занавешанные окна, которые вели на бесконечные леса вокруг нас. Нужно успокоиться... Я сделала это для защиты Их плана и Мирен... Здесь нет ничего схожего с тем, что сотворили соколы.
– Спасибо, Тиер не хочет давать тебе пустых обещаний или напротив, слишком сильно пугать предстоящим… он видит в тебе всю ту же маленькую девочку, которая спит с куклами и любит платья… но… увы… - Глаза Сессиль заслезились, в то время как на лице играла очаровательная, глубокая улыбка. Это испугало меня, но выбора нет, я лишь склонила голову, ощущая как к горлу подскакивает ком, она говорила это с такой любовью и нежностью, которая била по мне, очень больно и грубо. Я ощутила в сердце едкий укол, словно бы, отец и мать были мною преданы, брошены и оставлены где-то на обочине жизни. Но на деле… я... Я не знала, как продолжить эту мысль, как оправдать себя в этот раз. Сейчас это казалось столь далеким от меня, таким дальним. Потому, я предпочла просто аккуратно идти рядом, следуя за матерью, которая неспешно шла в спальную комнату, клацая шпильками каблуков о каменные плиты. Вокруг суетились слуги, иногда продолжали появляться отряды стражи… но казалось, будто мир вокруг попросту… перестал существовать, оставшись где-то далеко, вне этого разговора. Я посвятила всю себя только мыслям о том, что виновна.
– Возможно… я тоже грешна этим.
– Ты говоришь так, будто вы собираетесь хоронить меня… я… мне немного страшно, матушка, что-то случилось?
– Аккуратно шагая по мягкому ковру родительской спальни, мы медленно приближались к окну, из которого тек солнечный, теплый свет, постепенно скрывающийся, вместе с уходящим на покой солнцем. Сессиль быстро закрыла створки и льняные шторы закрыли всякий солнечный свет, оставив меня в покое. Но несмотря на это, я уже успела увидеть закат. Значит, мы потратили много времени… очень много. Случилось немыслимое, этот день наконец клонился к концу, медленно растворяясь, словно дымка среди дрожащих пальцев безумца.
– Надеюсь, ничего страшного не случилось пока вы были в столице?
– Нет, все было спокойно, как и в большинстве наших поездок… Разумеется, не считая вечных споров твоего отца и брата. Бедная девочка, она смотрела на них таким испуганными глазами, все время не находила себе места. Сессиль аккуратно села на вырезанное из дерева кресло, стоящее в глубине балкона, который на деле представлял собой еще одну комнаты с мраморными, выбеленными до блеска ограждения и деревянными стенами над ними которые могли раздвигаться. Рядом с стенами, по бокам комнаты и даже у потолка, стояли горшки с цветами… самыми разнообразными, каждое из которых по своему светилось под лучами света, но сейчас, неизменно все находились в полумраке. Похлопав себя по коленям, она пригласила меня сесть к ней, мило улыбаясь… и не найдя в себе сил отказать матери, я опустилась на ее колени, ощущая, как руки Сессиль притягивают меня к себе, позволяя расслабиться, глядя на бесконечные массивы деревьев, тянущихся на километры за тонкими щелями среди шторм, прямо как океан… бесконечный океан.
– Ты, наверное, даже не помнишь, но мы часто сидели здесь… когда ты была маленькой. Уже почти под ночь, я зажигала фонари, внизу ещё работали слуги. Ты показывала руками на лес, спрашивала, почему он такой большой, густой, отчего оттуда воют волки и поют птицы, почему мы там ни разу не были. Так странно осознавать… что недавно, ты смогла... прости... Мы тут не ради... Не ради этого.
По щеке матери медленно прокатилась слеза, так четко видимая мною и ощущаемая каждой частичкой тела. Ее руки сжали мои дрогнувшие плечи, прижимая к себе. Голова опустилась, поникнув словно лишённый солнца цветок, и подбородком касаясь моей макушки. Казалось, что ничего не сможет прямо сейчас испортить этот миг сильнее, причинить мне еще больше страданий и смятения, которые я испытывала прямо сейчас. Я ощущала страх, боль, тяжестью на душе и слабость в теле. Но в тоже время, тело сковал абсолютный покой, которого, признаться, я не чувствовала так давно, что практически забыла, какого это. Когда-то давно мы сидели здесь, я спрашивала о большом мире, который даже сейчас, выглядел для меня именно таким, пугающим, огромным и страшным. Когда-то давно... Когда все было проще, еще до кошмаров, до этого проклятого сна, который сделал из меня то, чем я была сейчас. А мир остался неизменным, таким же, как и годы назад. Словно зверь, что страждет моей крови и смерти, он ждет там, за стенами, за которые я добровольно выезжала. Он по-прежнему видит меня, ждёт, притягивает к себе взгляд и мысли, порабощенные его природной красотой, но скрытые под ужасной маской и окропленной кровью шерстью, среди которой затесались обломки клинков и наконечники копий. Прижавшись к матери, я не смогла сдержать тихие вздохи и слезы, которые вырывались из груди. Тяжело… очень больно и едко на душе... Я не испытывала такого, казалось, и за всю жизнь, но сейчас, оно нашло меня.