Проклятье гномов. Клинки и розы
Шрифт:
15. Робер. Рабство и бесчестье
Несправедливо мы забыли
Героя, одного из главных,
Песчинка средь небесной пыли
Покуда жил совсем бесславно…
Робер очнулся от пронизывающего холода. Когда маркиз открыл глаза, понял, что его окружает бесконечная темнота. Веяло сыростью, слышалось, как рядом капает вода и пищат крысы. Какой-то подвал? Кто его похитил? Зачем?
Тело болезненно ломило, чувствовалась
Единица! Как? Каким образом произошла чудовищная потеря уровня? С четырнадцатого почти до нуля!? Робер слышал, что это возможно лишь при определенных условиях. Любой сильный маг не может потерять уровень так быстро. Даже во сне, даже пьяный, он бы почувствовал проникновение в ментальную сферу, тонкие слои своей сущности и перекрыл бы магические каналы!
Робер сглотнул слюну. Она показалась кислой, с неприятным гнилостным привкусом. Робер попытался погрузиться в воспоминания. Перед глазами всплыли и замелькали картины недавнего прошлого. Вот его, скованного амулетом Зеро, везут в карете, рядом сидит дама, кажущаяся знакомой. Кто она? Ладно, не это главное? Робера привозят в старый одноэтажный дом на берегу моря. Слышен плеск волн, крики чаек. Но его ведут в большую темную комнату. У яркого камина сидит человек в черной мантии с капюшоном. Конвоиры о чем-то говорят с этим колдуном, но голос почти не слышен, он теряется в глубинах сознания. «Не убивайте этого сударя, он может еще пригодиться…» — единственное, что откладывается в голове. Черный колдун подходит к деревянному шкафу и открывает зеркальную дверцу. Новый проблеск сознания… На свет появляется черная змея, человек крепко сжимает ее за голову так, что гадина не может показать язык, лишь выпучивает желтый глаз. Колдун берет хрустальный бокал, подносит к нему змею и чуть ослабляет хватку, одновременно нажимая на горло. В бокал тягуче падает несколько капель яда. Колдун хищно улыбается, отставляет бокал на столик. Из полы мантии показывается узкий стилет, короткий удар, и змея навсегда закрывает глаза. Человек откладывает ее, затем разбавляет яд водой и нагревает сосуд на пламени свечи. Жидкость начинает кипеть и пузыриться. Робера заставляют открыть рот и вливают вовнутрь змеиный яд! Картина расплывается и мерцает, а по телу растекается слабость, сознание медленно угасает. Последним Робер видит уже другого улыбающегося человека. Но он так близко нависает над ним, что лица не узнать. Лишь хищная улыбка во весь рот.
Через некоторое время дверь в подвал открылась, и Робер заметил руку с ярким факелом. За ней показался высокий человек в черном плаще. Кроме него в узилище вошли еще двое. Все они старательно прятали в темноте свои лица.
— Берите его и поторапливайтесь! Надвигается шторм. Джон ждать не будет, — заявил высокий, по-видимому, главарь. Холодная усмешка и короткие усы на мгновение высветились и тут же ушли в тень. Но Робер хорошо запомнил своего тюремщика. Как и хриплый, обезображенный крепким хмельным, голос.
Два дюжих молодца подхватили маркиза и быстро поволокли на улицу. Робер не сопротивлялся. Всяко лучше куда-то идти, чем сидеть в темном сыром подвале.
Небо основательно затянуло серыми низкими тучами, казалось, что сама беспощадная Сталь разлилась повсюду. Лунный диск еле выглядывал из-за облаков, словно поганое бельмо Палача. В облаках показалась огромная, нависающая неотвратимо Виселица. Накрапывал дождь, надвигалась ночь, наступала тьма. Или Тьма?!
— Дурни! Вы забыли повязку! Живо! — прохрипел уже знакомый голос, и тотчас на глазах Робера появилась плотная черная тряпка. Затем его грубо подтолкнули в спину и медленно повели по городу. Они долго шли тесными улочками, несколько раз сворачивая и путая следы. Похитители явно не хотели, чтобы Робер когда-нибудь нашел их логово. То, что его не убили сразу, говорило, что на маркиза имеются иные планы.
Вскоре
Робер продолжал оставаться босым, но понял, что дорожная галька сменилась шершавыми деревянными мостками. Тюремщики гулко застучали башмаками по влажным доскам. Вскоре вышли на пристань, ибо заскрипели уключины на лодках, послышался лязг цепей.
Через несколько ярдов все остановились. Ветер усилился, а морские волны еще пару раз окатили Робера. Послышался шелест развеваемого ветром плаща, и раздался голос:
— Темно, ничего не разглядишь. Сколько ему лет? — спросил кто-то с брайтонским акцентом.
— Не больше тридцати. Вам подойдет, буянить не будет…
— Сто кролов, как договаривались?
— Да, — подтвердил пропитый тюремщик.
Монеты, перекладываемые из кошеля в кошель, глухо звякнули, Робера толкнули в спину, и он оказался в качающейся на волнах лодке.
— Добро пожаловать во Тьму, сударь! — рассмеялся лодочник, который имел еще более хриплый голос, чем у тюремщика. — За работу, парни! Ветер усиливается.
Весла с плеском вошли в тягучую воду, потянуло мужским потом и табаком. Уключины жалобно застонали, и лодка двинулась в открытое море. Робер понял, что моряки уже лихо орудуют веслами.
Лодка качалась на опасных волнах, обливаясь морской водой, ледяной ветер пронизывал тело маркиза насквозь. Робер почувствовал, что пальцы ног начали неметь от холода и сырости. Однако, путь оказался недолгим. Вскоре лодка причалила к большому кораблю; словно струны, запели канаты; вниз сбросили веревочную лестницу. Роберу развязали руки и заставили подниматься наверх. Пытаться убежать в море, тем более, в надвигающийся шторм, человеку, обессиленному, как физически, так и магически, — плохая идея. Робер смирился.
Когда ноги боязливо ступили на палубу, маркиз с облегчением услышал:
— Дайте ему обувку и отведите в трюм! Билли! — пророкотал басистый голос, выдавший старшего. — На рассвете выходим!
— Погода портится, Джон! Нас бросит на скалы, если мы не подойдем ближе к пристани! — возразил другой.
— Значит, рубите канаты прямо сейчас! Лучше разбить эту клятую посудину, чем попасть в тюрьму к Стальному Франциску!
Все это говорили на брайтонском языке, который Робер прекрасно знал. В свое время он состоял в армии Карла Двенадцатого и успел побывать в разных частях Империи. Правда, на флоте служить не довелось, но брайтонские пираты время от времени устраивали сухопутные вылазки на северных пределах, где и квартировал полк Робера. Не раз и не два морские бродяги попадали в плен и на виселицу, поэтому времени, чтобы выучить язык брайтов было предостаточно.
Брайты, морские разбойники, сто лет назад представляли серьезную опасность, они тогда создали настоящее пиратское государство и держали в страхе все побережье моря Крабов. Полония не имела своего флота, а ослабленная Фрицландия оказалась раздроблена на мелкие графства. Брайты, живущие на скалистых островах, не могли заниматься сельским хозяйством. Суровый северный климат ограничивал и животноводство. Могучим бородачам брайтам оставались лишь охота и грабеж других народов. И в последнем они значительно преуспели. Создав сильный флот, брайты постоянно совершали набеги на южное побережье моря Крабов. Тогда Карл Девятый спешно приказал построить армаду из пяти могучих фрегатов, чтобы защитить Империю. Потопив несколько брайтонских кораблей и разрушив неприятельские форты, король прекратил набеги. Брайты сильно потеряли в живой силе и надолго успокоились. Некоторые из них пошли служить наемниками в армии других стран, кто-то осел на островах, и лишь самые отчаянные до сих пор занимались грабежом. Не брезговали морские бродяги и работорговлей. Робер прекрасно понимал, что его только что продали за сотню кролов пиратской ватаге некоего Джона, и теперь маркиза ждет незавидная судьба. Жизнь в неволе и быстрая смерть. Большую часть флота брайтов составляли парусно-гребные суда. Жить прикованным к веслу можно, но недолго. Даже самые сильные люди выдерживали не более пяти лет. Оставался вариант, что Робера продадут куда-нибудь на берег. Только зачем? Родившийся знатным никогда не будет хорошим рабом. Правда, пираты могут пойти и другим путем. Выйти на герцога Антония и потребовать солидный выкуп. Гораздо больший, чем жалкая сотня. Только тут возникает щекотливая ситуация. Как разбойники объяснят потерю магического потенциала у маркиза?