Проклятье или ничейная земля
Шрифт:
В приемной Эвана несмотря на поздний час на диванчике для ожидания сидела незнакомая Вик женщина: лет тридцати, может чуть младше, с немного устаревшей прической из густых, черных волос, в изысканном платье с… Вик чуть не сбилась с шага — платье на незнакомке было с турнюром! Это же надо! А еще её лицо показалось Виктории чем-то знакомым. Только она никогда не сталкивалась с этой эфирницей. Да, эта молодая лера совершенно точно была эфирницей. Может, одна из монашек? Впрочем, времени гадать не было — Вик ждал Эван. Его секретарь Гудвин уже распахнул перед ней дверь.
Вик влетела в кабинет и замерла
— Инспектор Хейг, прошу, пройдите сюда. Садитесь, — он указал рукой на пустые стулья рядом со своим столом.
За спиной Эвана уже насторожено стояли Брок, Грег и Оливер. Кажется, им тоже предложили сесть, но мужчины отказались. Вик их полностью понимала.
Дакарэй говорил, что монахов-каутельянцев не спутать ни с кем. Так и было. Сидевший перед Эваном мужчина, проигнорировавший приветствие Вик, совершенно точно не был человеком, и совершенно точно он был каутельянцем, даже монашеская ряса была не нужна. Никем иным он просто быть не мог. В обычном костюме, почти по последней моде: с широкими брюками и подбитыми ватой плечами пиджака. С обычной прической: бритые по фронтовой моде виски и затылок. С обычной тростью в руке, только обычным он не был. Узкие хрупкие кисти, странные пропорции тела: очень длинные ноги при относительно небольшом туловище, — слишком вытянутое, чтобы быть человеческим лицо, уши с задранными вверх уголками, белая кожа и странные глаза с щелевидным зрачком. Взгляд мужчины не останавливался ни на ком, как не задержался и на Вик — он скользил прочь, словно боялся случайно столкнуться с чужими глазами. Слишком яркий белый эфир так и сочился из этого каутельянца.
Вик понимала одно: при этом странном каутельянце она ни за что не присядет — слишком опасно. Она чувствовала, как шерстинки на хвосте поднимаются дыбом. Отчаянно хотелось выпустить когти. Вик встала рядом с Броком, с трудом удерживая себя от оборота. Нельзя. Не тут. Не сейчас.
Мужчина в кресле улыбнулся — взгляд его при этом был уперт в столешницу. Что уж он там интересного нашел, непонятно.
— Теперь все в сборе, лер Хейг? — Голос у каутельянца был странный — не мужской и не женский. Что-то среднее. И акцента нет. По тальмийски он говорил чисто, словно всю жизнь провел в Золотом треугольнике Олфинбурга. — Теперь мы можем говорить?
— Да, — сухо произнес Эван, которому все же пришлось сесть. — Можем поговорить. Только сперва соизвольте представиться.
Мужчина снова улыбнулся, крайне снисходительно:
— Мы уже представлялись. Каутела, к вашим услугам.
Вик с трудом подавила желание уточнить: «мы» — это королевское «мы»?
— И все же имя! — продолжил настаивать Эван.
Мужчина всего на миг оторвал взгляд от стола — его глаза полыхнули белым, вымораживающим воздух огнем:
— Каутела — и есть наше имя. Мы — Каутела. Каутела — это мы.
Грег судорожно выдохнул, словно глотая ругательства, а потом спросил, опережая Эвана:
— Боевое побратимство?
Каутела вновь поднял глаза и надолго задержал на Греге свой взгляд, холодный и пустой. Вик почему-то подумалось, что сейчас на них смотрит не этот человек, а огромное число людей, которые и были Каутелой. Когда на их с Эваном дом напали немертвые, с Вик было что-то подобное: она смотрела
— Именно, — веско сказал Каутела. — Мы так давно принесли друг другу клятвы, что стали едины.
Эван старательно спокойно уточнил:
— И сколько вас?
— Достаточно, чтобы поддерживать клятвы. Достаточно, чтобы установить мир.
Оливер не сдержался и хохотнул:
— Пока ваших усилий не заметно.
Взгляды Оливера и Каутелы пересеклись — Вик показалось, что сейчас грянет гром, но нет, Каутела удержался и отвел глаза привычно вниз. «Наверное, тяжело, — подумалось ей внезапно, –видеть сразу множеством глаз: своих и остальных каутельянцев, сколько бы их не было.»
Каутела отрешенно, как будто читал лекцию в аудитории, принялся рассказывать:
— Мы когда-то устали от войн, мора и голода. Мы устали воевать и погибать. Мы объединились, чтобы покончить с ними. Мы помогаем заключать договора, которые никто не нарушит. Ондур, Мона, Ирлея и остальные страны Эребы благодаря нам не воюют уже пять десятков лет, строго соблюдая договоры.
Оливер снова влез:
— Они просто нападают на нас. — Он тут же поправился — он уже был аквилитцем: — на Тальму.
Все так же мерно, словно не замечая Оливера, Каутела продолжил:
— Тальма, империя, над которой никогда не заходит солнце, раз за разом отказывалась от нашего посредничества. Естественно, что в таком случае войны неизбежны. Особенно, когда хочется сделать империю еще чуть больше. Сейчас мы договорились с премьер-министром Тальмы о сотрудничестве. Теперь мир — почти реальность, которая зависит только от вашего решения, лер Хейг.
Тот прищурился — Вик почувствовала, как горячая волна возмущения взметнулась в Эване.
— Только не надо играть в такие очевидные игры. Я не поддамся на такое. Аквилита слишком мала, чтобы начинать войны. Мы не тот игрок, чье мнение решит все. Примем мы ваше предложение или не примем — для мира ничего не изменится.
— И все же, нам бы хотелось, чтобы вы приняли наше посредничество, — мягко сказал Каутела.
— Мы подумаем.
Каутела встал:
— Думайте. — Кажется, он сказал все, что хотел.
Почти ему в спину Эван произнес:
— В ваших рядах есть предатель. Ваши секреты утекли прочь. Ваши клятвы…
Каутела резко развернулся:
— Вы о фальшивых амулетах?
— Именно. Видите, вы сами все знаете.
— Мы разберемся с этим, хоть это и не наши проблемы.
Эван чуть более хрипло сказал:
— Вы их породили. Вы их игнорировали. Это ваши проблемы.
Каутела снова возразил:
— Чужие заговоры для борьбы с женскими монастырями и запертыми в них эфирницами нас не волнуют. Но виновников фальшивых амулетов мы найдем. Что делать с монахинями, приложившими свои усилия для заговора с фальшивыми амулетами и благословением Ничейной земли, решать не нам.