Проклятье Первородных
Шрифт:
Он забыл и похоронил глубоко в собственной памяти собственное предназначение. Он не помнил, что не принадлежал к человеческому роду.
Клеон не знал о необычных способностях собственного взгляда. Не знала этого и Анагиана, пытаясь сделать то, что для Первородных было естественным.
В последнюю минуту разговора Клеон не успел отреагировать. Слишком гибкое для человека тело оказалось перед ним слишком быстро.
– Анагиана! Что ты делаешь? – мозг до последнего пытался воспринимать ситуацию как разумно и логически объяснимую.
Завороженный, он не мог оторваться от черных блестящих полостей на лице, где
Клеон не знал, что его кристально-серые, почти прозрачные глаза со стальными крапинками в виде сложного узора вокруг зрачков, были не просто удивительным отклонением, которому все удивлялись.
Блестящие вкрапления, которые складывались в чудной узор вокруг зрачков, медленно соединялись. Словно по глазам растекалась жидкая сталь.
Медленно из точек собиралась сплошная пелена, полностью закрывшая и зрачки, и белочную оболочку глаз. Яркая титановая пластина, перекрывшая глаза, вспыхнула всего один раз. Очень быстро. И этого было достаточно.
Одновременно сверху метнулся мощный титановый луч, осветивший искаженное лицо с черными маслянистыми полостями вместо глаз.
Очень хорошо, что Клеон ничего потом не вспомнит. Даже сильный человеческий мозг не защищен от безумия перед лицом первородного ужаса.
Дикий утробный вой на доли секунды перекрыл не только шум маленького городка, но все живые звуки природы. Сущность, принявшая форму идеально красивой женщины, не ожидала сопротивления, но отреагировала мгновенно. Изворотливое тело на доли секунды растворилось в громадной жидкой мутирующей массе. Отсутствие сознания позволило Первородным до предела развить не только способность к мимикрии и тотальной адаптации, но непреодолимый инстинкт выживания. В нечеловеческом прыжке черная масса резко отпрыгнула от смертельной угрозы и мгновенно собралась обратно в тело красивой женщины. Все закончилось очень быстро.
Всего на пару минут в невидимой битве сошлись противоположные силы вечности – кристальный чистый свет и черная само-рожденная материя.
И у одной из них не было никаких шансов.
Ничего из произошедшего Клеон потом не вспомнит.
Великое благословение – забвение.
Клеон, стоя на крыше четырехэтажного здания, куда привел красивую женщину на свидание, не понимал, почему у него дико разболелась голова. Он пытался вздохнуть и не мог, горло перекрыло невидимой преградой.
– Извини, – Клеон пытался прокашляться, – что-то мне нехорошо, может от высоты голова закружилась.
– Бывает. – Анагиана отвернулась, чтобы Клеон не заметил, как часто она дышит и как сильно передергивается все тело.
– Давай спустимся. – Клеон делал над собой последнее усилие, чтобы не согнуться пополам и не сжать руками виски, разрывающиеся от боли
Анагиана ничего не сказала и быстро пошла к двери впереди Клеона. Ему становилось все хуже, и было не до знаков приличия в виде открытия двери перед женщиной. Они быстро спустились и вышли на улицу из здания. Мельком Клеон отметил, что на улице стало намного светлее, хотя была уже почти ночь.
– Извини, что-то правда плохо себя чувствую, – Клеон даже если бы попытался соблюдать меры приличия, уже не смог бы этого сделать.
Боль усиливалась и перед глазами все
– Да, конечно, я все понимаю, – Анагиана стояла спиной к Клеону, так как вышла первой. Не поворачивалась она потому, что не могла унять участившееся дыхание. – Не переживай. Я прекрасно провела время. Встретимся в другой раз.
В любое другое время Клеон обратил бы внимание на механически проговариваемые фразы. Словно чужие и хорошо заученные. Только ему было не до этого. Боль проникала все глубже. В самой глубине сознания неожиданно мелькнула мысль, что дикая реакция тела на Анагиану, исчезла.
Клеон, превозмогая стиснувшую виски железным обручем боль, пытался соблюсти правила приличия. Он вызвал такси и повернулся к Анагиане.
– Прости. Какая-то неудачная вышла у нас прогулка, – Клеон попытался улыбнуться. – Может следующий раз будет лучше?
Анагиана молча кивнула.
– Куда тебя подвезти? – спросил Клеон, когда подъехало такси.
– Ты езжай. Я пройдусь, – коротко ответила Анагиана, так и не повернувшись к нему лицом.
У Клеона физически не осталось сил, чтобы реагировать на все странности этого вечера. Боль была адской. Он молча кивнул, открыл дверцу машины в изнеможении опустился на первое сидение. Поездка домой была как в тумане.
Очнулся он утром, помня только то, что на крыше здания во время встречи с самой красивой женщиной, которую он только видел, ему почему-то стало очень плохо. Как он ни напрягался, не мог воспроизвести все события. Помнил он только то, когда повел Анагиану на крышу, чтобы показать удивительный вид на город, неожиданно резко разболелась голова.
Пока Клеон садился в такси, женщина так и не повернулась, потому что ей было намного хуже, чем Клеону, и она тщательно пыталась это скрыть.
Плохо не потому, что ненасытная сущность осталась без подпитки. И даже не потому, что задание, которое было дано самым могущественным существом на всей земной планете, не было выполнено.
Анагиана и сама не могла объяснить, что произошло.
Женщина медленно шла по хрустящей под ногами корочкой еще не растаявшего мартовского снега. Что-то мелькнуло. Что-то очень расплывчатое. Что-то теплое и живое шевельнулось, запрятанное глубоко внутри.
Как что-то могло появиться? Не было у Первородных своей памяти. Все собранные впечатления, мысли и эмоции живых людей, которыми сущности питались, собирались в общий фон. Первородная материя не имела и толики сознания, и следовательно, не имела чувств или переживаний. Информация живых людей нужна была материи только для того, чтобы выжить.
Откуда же взялись мелькающие странные картины, которые не были изначально поглощены у других? И где возникали зачатки воспоминаний? Ни души, ни сознания. Как она могла видеть то, что изначально не впитала?
– Что со мной? – прошептала женщина и в этот раз голос Клеону не показался бы неестественным, повторяющим заученные фразы.
Анагиана не могла унять парализующую дрожь, сковывающую движение. Боль была нечеловеческой. Откуда? Материя физически не чувствовала боль.
Но сейчас каждая клетка совершенного материального тела агонизировала после мгновенного облучения неизвестно откуда взявшимся титановым лучом. В другое время она бы сконцентрировалась на боли и, применяя удивительные регенерационные свойства материи, восстанавливала утраченный баланс.