Проклятье поместья "Блэквин"
Шрифт:
— Видимо, это здесь! — проговорила Мэл.
Вдруг в стене появились огненные очертания двери; по периметру зажглись пространство между камнями, и девушка увидела небольшую щель. Рука сама потянулась к ней, и ребро выпрыгнуло из рук и вошло в нее, словно ключ в скважину. Врата распахнулись, и перед взором Амелии открылся удивительный мир.
Это не было помещение, какое мы привыкли видеть: ни потолка, ни пола — лишь пустота. С обеих сторон вход обрамляли своеобразные песочные часы. Девушка шагнула вперед, и под ногами появилась ступенька, а песок в часах начал свое движение — это был мерцающий дождь из мелких прозрачных кристаллов, переливающихся,
— Семь минут, у меня есть только семь минут! — пробормотала она и сосредоточилась на цели. Мэл двигалась вперед, выстраивая позади себя лестницу вверх. Зазвучала музыка, и сознание девушки помутилось, словно у нее резко понизилось артериальное давление. Уши заложило, появилась сильная головная боль. Несмотря на резкое ухудшение самочувствия, она подошла к диску и ступила на него. Камень висел в воздухе на высоте не более метра. На вид это был кристалл черного цвета, похожий на слюду, точно из такого же материала и ее ребро. Девушка протянула руку и забрала его. Пальцы обожгло, и от неожиданных ощущений она едва не уронила его — камень был холодным, словно лед.
Вдруг черепаха остановилась, и музыка замолчала. Мэл повернулась и увидела, как ступеньки начали исчезать в обратном порядке, а дверь — медленно закрываться. Девушка ринулась к выходу, ее шаги перешли в бег. Когда до двери оставалось метра полтора, Мэл прыгнула, в последний момент зачерпнув гость песка, и выскочила из сокровищницы, падая всем телом на каменный пол.
— Вот черт, как больно, — простонала она, держась за бок.
Несмотря на травму, она поднялась и, опираясь о стены, направилась вверх по лестнице. Боль пронзала все тело, было ощущение, что ее лихорадит, она не могла вздохнуть, и дыхание было прерывистым и поверхностным. На лбу выступила испарина, камень невозможно было удержать в руках. От него шел зловещий холод, который еще больше усугублял ее состояние. С трудом оторвав полоску ткани от подола рубашки, Мэл скрутила импровизированный мешок и поместила в него камень вместе с кристаллами песка.
В гостиной продолжалась потасовка. Вдруг особняк затрясся, словно глубоко вздохнул, пол выгнулся. Затем все вернулось на места, и мужчины остановились:
— Врата, кто-то открыл врата! — закричал незнакомец, пытаясь вырваться из хватки Андерсона.
Андерсон уставился на Амелию, и страх, мелькнувший в глазах Хлои, выдал ее.
— Подделка! Нас провели, она не Амелия! — взревел Андерсон и, отбросив соперника в сторону, бросился в сторону двери в подвал.
Но в дверях его встретила Мэл, держа над головой импровизированный мешок с камнем.
— Назад! — пригрозила она.
— Отдай его мне! Любые деньги заплачу, только отдай! — вопил незнакомец, не в силах подняться с пола.
— Не делай глупостей. Этому старому маразматику
— Хлоя, встань рядом со мной, — приказала она подруге, не подавая вида, что испытывает боль.
Та безропотно послушалась. Девушки заняли безопасную позицию, держа Андерсона и незнакомца на расстоянии. Парни встали рядом с подругами, создав своеобразный охранительный щит.
— Вам не помешать мне! — прокричал Андерсон и пошел в наступление. — Я все равно заберу его! — взревел он.
Далее события разворачивались словно в замедленной сьемке. Мэл окинула взглядом своих новых друзей, которые смотрели на нее с надеждой и восхищением, и произнесла:
— Я рада была с вами познакомиться, но никто не вправе решать судьбу человека, кто должен жить, а кто нет. Очень жаль, что нам приходиться прощаться. Но я уверена, мы обязательно еще встретимся. А сейчас вам пора.
Смахивая градины слез, скатывающиеся по щекам, она прокричала что есть мочи:
— Я возвращаю ход времен. Вызволяю пленников из картин. Никто не может быть бессмертен на земле, никто не вечен, ничто не вечно.
И со всей силы ударила мешочек с камнем об пол.
Мешок раскрылся и, как и в первый раз, камень разлетелся на осколки. Но в этот раз гость песка времени образовала обруч, внутри которого оказались осколки. Затем вся инсталляция поднялась на метр от пола, затем закрутились, словно карусель, и, вспыхнув ярким светом, исчезла. Стены задрожали, и особняк словно выдохнул. Образы молодых людей зажглись небесным светом, и они друг за другом стали исчезать. Оливер стоял рядом с Амелией. Он развернул Амелию лицом к себе:
— Спасибо! Ты достойна самого чистого и искреннего счастья, и я помогу тебе его обрести. «Что без тебя просторный этот свет? Ты в нем одна. Другого счастья нет», — прошептал он и, поцеловав девушку в лоб, исчез.
Андерсон уже был в полуметре от Мэл, но неожиданно рассыпался в прах, и лишь истлевшая одежда упала на пол. Незнакомца постигла та же учесть. Туман вокруг начал рассеиваться, и особняк внезапно резко обветшал. Поток свежего, словно после грозы, воздуха, ворвался в помещение. От такого притока кислорода девушки почувствовали тяжесть в ногах и рухнули на пол без чувств. В этот момент воронка закрылась, осветив небо ярким заревом.
***
Очнулись подруги в своей квартире, лежа на полу. Голова болела, словно после попойки, и память отказывалась что-либо транслировать из прошлого. Очень хотелось пить и есть. Амелия еле-ели поднялась с пола и, шатаясь из стороны в сторону, добралась до крана и налила стакан воды. Хлоя ползком последовала за соседкой, тоже испытывая жажду.
— Что с нами произошло? Это мы так круто твой день рождение отметили? — поинтересовалась Хлоя.
— Наверное. Я ничего не помню. Голова чугунная, — призналась Мэл.
Девушки разбрелись по комнатам, улеглись в кровати и снова заснули. Проснулись они только на следующий день. Наконец память начала возвращать события, произошедшие в особняке.
— Я спасла их, я смогла, — шептала Амелия прокручивая воспоминая, словно кинопленку.
— Неужели это все произошло на самом деле? — удивлялась Хлоя. — Я была уверена, что это всего лишь сон.
Каждая из подруг вела диалог сама с собой.
Мэл вспомнила последние мгновения разговора с Оливером, когда тот коснулся губами ее головы, — он казался таким родным, словно она знала его всю жизнь. От этого стало грустно.