Проклятье Солнечного короля

Ильина Ольга Александровна

Во дворце никаких подозрительных видений не возникало, возникало желание все здесь изучить, исследовать, так сказать, свои будущие владения. Подумать только, теперь ей будет принадлежать все, все это, целая страна, но главное, ее король, ее любимый будет рядом.

Отведенные им с сыном комнаты были роскошны, как и все во дворце. Огромная кровать с балдахином, гардеробная, в которой было немного одежды, но Сорос пообещал прислать к леди портного и модистку, все, что она захочет. Тут же леди осмотрел королевский доктор, счел ее состояние не достаточно удовлетворительным и повелел уложить леди

в кровать на ближайшие дни. А вот малыш буквально сиял здоровьем. Король навещал его каждый день, как и Сорос, этот странный Сорос, который снился леди Ровенне ночами в очень ярких, эротических снах, от которых горели щеки, и все в душе переворачивалось.

Единственное, что мучило, не давало покоя все это время — это холодность его величества, его отстраненность. Он смотрел на нее, но словно не видел. Это обижало и заставляло недоуменно провожать короля взглядом. Почему? Почему он так неприветлив с ней? Чем она могла так перед ним провиниться?

Ответ пришел от ее личной служанки, юной и непосредственной Розы, которая со всей своей юностью и пылкостью поведала леди Ровенне о прекрасной невесте короля, живущей этажом выше. Это стало громом среди ясного неба, настоящим ударом, от которого леди едва не задохнулась. Все внутри нее кипело и горело огнем гнева и ярости. Она хотела увидеть ее, посмотреть на счастливую соперницу, сейчас, немедленно высказать все ей и королю, который посмел выбрать это ничтожество, а не ее, женщину, подарившую ему сына. Как такое вообще возможно?

Со своим негодованием она бросилась к матери, ища поддержки и сочувствия, а получила лишь пощечину и громкий окрик:

— Успокойся!

От несправедливой обиды слезы брызнули из глаз девушки, особенно неприятно было то, что графиня посмела ее ударить на глазах служанки. И теперь, она не сомневалась, юная Роза разнесет по всему дворцу сплетни об увиденном.

— Возьми себя в руки, идиотка! — кипела графиня, но хотя бы ей хватило такта спровадить посторонних за дверь.

— Матушка… он женится.

— А ты верила, что он женится на тебе? — зло рассмеялась женщина.

— Но вы же сами говорили…

— Что я говорила? Мы и так получили больше, чем могли бы мечтать. Мы во дворце, король выделит весьма приличное содержание, со временем найдем тебе приличного мужа, и если ты не дура, то сделаешь все, чтобы король оставался доволен тобой. Изображай хорошую мать и не вякай.

— Как вы можете? — отшатнулась девушка.

— А что ты хотела? Какую чушь ты себе напридумывала? Король никогда не женится на дочери бывшего врага, тем более, на дочери графа Мартона.

— Почему?

— Потому, что твой придурок папаша непосредственно участвовал в заговоре против старого короля, потому, что он не раз и не два пытался убить полукровку, когда тот был ребенком. Потому, что твой отец был порядочной мразью, а ты его дочь. Но если и этого тебе мало, то я еще кое-что тебе скажу… мальчишка, которого ты родила…

В дверь неожиданно постучали, и графиня не успела рассказать дочери опасную правду. Она мгновенно опомнилась и пожалела, что так забылась. Пожалела, что вообще начала этот разговор. Ее дочь очень невоздержанна, да и леди Генриэтта постаралась, воспитывая в ней это никому не нужное чувство справедливости. Разве благородство когда-нибудь кого-нибудь могло накормить? Глупости все это, глупости. Прихоть не знающих, что такое голод, господ. А бедняк тут же забывает о гордости и чувстве

собственного достоинства, как только начинает бурчать в животе. Глупая дочь не знала такой жизни, а графиня искупалась в ней сполна и научилась понимать, когда необходимо остановиться. Для нее и того, что они сейчас имели и еще могли поиметь, было достаточно. Для нее — да, но не для ее бестолковой дочери. Боги, что за серую мышь она родила?

* * *

После злых, жестоких слов матери, леди Ровенна поутихла, но природное упрямство не дало ей полностью успокоиться. Она должна была что-то сделать, увидеть ту, которая так жестоко украла у нее любимого, разрушила все ее фантазии, растоптала их. Поэтому она надела самое лучшее платье, которое могла сшить столичная модистка, и практически выпытала у служанки, как попасть в крыло, занимаемое гадиной, которую она заранее возненавидела всем сердцем.

Ровенна достаточно изучила дворец за эти дни, поэтому предпочла обойтись без сопровождающих. Легко поднялась по пустой лестнице наверх, обошла пару коридоров, в которых могла встретить стражу или слуг и оказалась в крыле будущей королевы. К ее удивлению, она оказалась там не одна.

Двадцать шесть девушек терпеливо ждали в малой гостиной аудиенции с будущей королевой. Каждая надеялась стать фрейлиной, и пребывала в волнительном возбуждении от предстоящей встречи. Леди Ровенна стала двадцать седьмой.

— О, Пресветлая, я так волнуюсь, — шептала одна из девушек другой. — А вдруг я ей не понравлюсь?

— Обязательно понравишься. Говорят, леди Амина очень добра и мила.

— И все равно страшно. Мало ли что она обо мне подумает. Мой папенька весьма нелестно отзывался о губернаторе в свое время. Надеюсь, она не помнит зла.

— Да, я тоже надеюсь, — откликнулась ее собеседница.

— Бедная леди Амина. Сейчас ей понадобятся подруги, — вклинилась в беседу девушек третья. — Вы слышали, что король привез во дворец свою любовницу. А скоро и сына признает.

— Это такой удар, — соглашалась с ней четвертая. — Даже представить не могу, как бы чувствовала себя я. Смогла бы я простить…

— Ох, оставьте, — фыркнула пятая, судя по взгляду и вскинутому подбородку, она была той еще гордячкой. — Вы бы проглотили хоть сотню любовниц и их отпрысков, если бы могли выйти замуж за короля. И она проглотит.

— Боги, Фиора, ты ужасна, — воскликнула еще одна леди. — Как ты можешь такое говорить?

— А что, я не права?

— Но, будь я на ее месте, то сделала бы все, чтобы любовница и бастард исчезли из дворца как можно скорее.

Леди Ровенну аж опалило не столько от злых слов этой надменной девчонки, сколько от понимания, что…

— И я готова поспорить, что очень скоро она этого добьется. В конце концов, она невеста, будущая жена. Но лично я бы сначала глянула на эту дуру.

— Я слышала, она дочь графа Мартона.

— Да уж, не сладко ей здесь придется. Даже мой папа, весьма лояльный ко всякого рода преступникам, говорил, что этого графа давно надо было повесить, как последнего разбойника, а лучше сжечь или четвертовать. А король проявил милосердие.

— Ой, девочки, какие жуткие вещи вы говорите, — пискнула еще одна из девушек.

— Но это правда, — горячо зашептала та, что была ближе всех к двери в гостиную будущей королевы. — Собаке, собачья смерть.

— Прости, Амелия, я и забыла, как твоя семья пострадала от этого негодяя.