Проклятье Солнечного короля
Шрифт:
Тогда она не поверила, а сейчас была благодарна ей за это.
— Действие зелья закончилось.
— Значит, ты все вспомнила? — спросил он, незаметно для себя переходя на ты.
— Местами.
— Местами?
— Я помню, что обманула тебя. Но знаешь, совсем не жалею об этом.
— Я тоже не жалею, — искренне улыбнулся он.
— Его Величество хочет отослать меня в Стовийский форт.
— Да, я слышал об этом.
— Ты можешь его переубедить?
— Зачем? Быть может, так было бы лучше… мы могли бы рассказать ему
Он не договорил потому, что вместо согласия услышал громкий, злой смех той, которую любил, все еще любил.
— Я не собираюсь ничего менять. Единственное, что мне сейчас нужно — это остаться во дворце.
— Ты все еще бредишь им, — выдохнул он.
— Я люблю его — это разные вещи.
— Разве? Действительно любишь?
— Конечно, как может быть иначе. Или ты надеялся, что если я все вспомню, то тут же брошусь в твои объятия?
— Ты использовала меня, — обиженно воскликнул он.
— И ты сказал, что не жалеешь, — напомнила Ровенна. — А еще, я собираюсь и дальше использовать тебя.
— Думаешь, я это позволю тебе?
— Думаю, да. Ведь ты любишь меня, или точнее Сатин. Ты ведь хочешь, чтобы она вернулась? — нагло спросила она и соблазнительно потянулась.
— Мне кажется, она уже здесь.
— Вам только кажется, господин Кради, — призывно улыбнулась она, переходя на официальный тон. В следующее мгновение наглая улыбка сменилась мягкой и робкой, присущей леди Ровенне. — Спасибо вам, за ваше участие, но думаю, вам трудно будет объяснить слугам, что вы забыли в спальне больной, незамужней девушки.
От резкой смены интонаций и поведения, Сорос слегка растерялся, но быстро сообразил, что она просто издевается над ним, разозлился, хотел сказать что-то злое и обидное, но не подобрал нужных слов. Ни тогда, ни сейчас он не мог ее разгадать. Впечатление первой встречи полностью уничтожило второе, при третьей ему казалось, что он ошибся в выводах, а теперь осознал в полной мере, что совсем не знает эту женщину. И не был уверен, что хочет ее знать. Он знал только одно, что его тянет к ней с неимоверной силой, что один ее взгляд имеет на него такое огромное влияние, какого никогда не имел король. Она — его слабость, от которой он никак не может освободиться.
— Не стоит так часто навещать меня, господин Кради. Могут пойти слухи, вы же этого не хотите. Что подумает ваш сюзерен?
Он не знал, что достало его больше, ее наглость или близость, но он не выдержал, резко развернулся и буквально вдавил ее в кровать, а затем поцеловал, жестко, неистово, изливая свою ярость в поцелуе. Но вдруг, неожиданно, ярость сменилась страстью, а леди Ровенна, вместо того, чтобы оттолкнуть, сильнее притянула его к себе, обещая еще большее наслаждение, ад и рай одновременно.
Он испугался этого ее порыва, своих чувств, желаний, собственной слабости, поэтому стремительно поднялся, и, боясь взглянуть на нее, затеряться в притягательности этих невинных
А леди Ровенна запрокинула руки за голову, еще раз потянулась и принялась обдумывать план дальнейших своих действий по завоеванию короля, но нет-нет, а мысли ее то и дело возвращались к взрывному полукровке и его поцелую, который все еще горел на губах…
Глава 8
— У нас проблемы.
Феликс стремительно ворвался в кабинет короля, отвлекая их с Андре от обсуждения сложившейся обстановки в мятежной провинции Иды, расположенной на севере Арвитана. Это единственная из семи областей страны, которая не приняла нового короля. Ее наместник, герцог Ардонский был братом королевы, а провинция Ида была родиной.
Еще в период войны Александра удивляло, почему Кровавая королева бежала не туда, а предпочла отправиться на южные территории? Неужели она надеялась укрыться в Пустынных землях? Насколько он помнил, пустынный вождь редко встревал в межгосударственные политические интриги, и предпочитал заключать только торговые союзы.
Но, по крайней мере, оттуда удара ждать не приходилось, в отличие от севера. Здесь Арвитан граничил с Тарнасом, весьма переменчивым государством. Управлял им регент, а Тарнасский принц Симеон предпочитал развлечения, выпивку, женщин и прочие радости жизни государственным делам.
— Что-то серьезное?
— Ну, если надвигающаяся война для тебя серьезное дело, тогда да.
— Война? — удивился Андре. — С кем?
— Да мало ли у нас врагов? — хмыкнул мужчина. — Но здесь Тарнасский принц постарался.
— Он что, из запоя вышел?
— Похоже на то.
— И чем же мы так перед ним провинились? Не прислали бочонок вина на именины?
— Я посылал, — скривился Феликс.
— И что, оно просроченное было? Обосрался бедняга, что ли?
— Да хорошее я вино посылал, из твоих личных запасов между прочим.
— Моих? — взревел Андре. — Этому засранцу не понравилось мое вино?
— Может, прекратите уже о вине говорить, — осадил обоих Александр. — Расскажи все толком.
— А нечего рассказывать. Этот придурок протрезвел, вспомнил, что ему уже двадцать один и сместил регента, которого мы полгода обхаживали, как девственницу.
— И? — поторопил король.
— И тут эти уроды из Иды к нему обратились. Хотят, видите ли, слиться с ним в страстных любовных объятиях. Твою мать! Почти год трудов насмарку.
— Не бухти. Может, обойдется еще.
— Не обойдется, — покачал головой Феликс. — Он уже стягивает войска к границе. А у нас от армии один пшик остался.
Эти новости заставили Александра глубоко задуматься, так что он отпустил обоих, чтобы не мешали, а сам уставился в карту. Долго ее рассматривал, словно искал там так нужные сейчас ответы, но ничего приемлемого не находил.