Проклятье Солнечного короля
Шрифт:
Именно тогда, за ужином в честь принцессы Вестралии она и решилась. А вернувшись в свои покои, зашла в комнату сына и без колебаний состригла небольшую прядь его светлых, как у отца, волос.
Утром, укутавшись под плащом, она спешила на встречу с колдуньей, на окраине города, у самых крепостных стен.
— Принесли? — спросила она, опасливо озираясь по сторонам.
— Да.
— Тогда пойдем.
Ведьма поманила леди в небольшой ход, спрятанный за ветвями плюща, и очень скоро женщины оказались за чертой города.
— Куда мы идем?
— В лес. В городе раскинута антимагическая сеть. Любое колдовство тут же засечет тайная
— Нечисть? — поежилась леди Ровенна.
— Да. Магов-то поизвели всех, школу закрыли, а этот лес тренировочным полигоном для студентов когда-то служил. Вот твари всякие и расплодились.
— А что же король этим вопросом не озаботился?
— А вот ты у него и спроси? По что он так магов ненавидит? Неуж-то только из-за своей сумасшедшей мамаши?
В тот день леди Ровенна вернулась далеко за полночь, заставив серьезно понервничать свою служанку, но дело того стоило. Зила показала ей настоящую магию, не те крохи, которыми восхищал ее заезжий маг в замке графа Мартона, а настоящую силу, которой ей так хотелось обладать.
Из нее получилась очень прилежная ученица. Пока весь Эссир праздновал новый брак короля, она постигала азы темной магии, впитывая ее, как губка. Ей не терпелось использовать новые знания на ненавистных ей людях, которых с каждым днем становилось все больше. Все те, кто раньше восхищался ей и лебезил в надежде на милость, сейчас злорадно усмехались и отворачивались. Леди Ровенна растеряла свою наивность, сочувствие и жалость, а вместе с ними потеряла и умение прощать.
И все же, первое свое проклятье она применила только через полгода, осторожно, с волнением и опаской. Верная Ирма украла для нее расческу фрейлины леди Амелии, одной из немногих, кто в открытую выказывал свое пренебрежение даже тогда, когда леди Ровенна была с королем. И все же, в последний момент она передумала, ведь только за то, что она не скрывает своих чувств, девушка заслуживала уважения. А вот ее подруга, леди Фиора, предпочитала выказывать неприязнь исключительно за глаза.
Леди Ровенна с тайным наслаждением слушала горестные вздохи фрейлин о том, что бедную леди Фиору постиг ужасный недуг. Бедняжка полностью облысела всего за месяц, даже бровей и ресниц не осталось.
Однако, сила ее была не безгранична. Она могла влиять на здоровье человека и даже довести того до смерти, но заставить саму судьбу привести несчастного к концу она была не в силах. Да, было весело слушать рассказы Кроули о болезнях, настигших его пациентов, от подагры, до прыщей лице, но ощущение, что судьба ее обманула, подсунула бракованный дар, все чаще и чаще ее посещало. Ведь рано или поздно кто-то мог понять, что заболевают строго определенные люди, ее недоброжелатели, и веселье становилось уже не таким веселым.
С возвращением Сороса, внезапно прервавшего свою длительную поездку по Илларии, ей пришлось затаиться. Слишком пристально он за ней следил, слишком много вопросов возникало. Да и потеряла она ту нить, которая могла заставить его закрыть глаза на все ее выходки. Он изменился в своей поездке, помрачнел еще больше, но главное, нашел в себе силы сдержать страсть к ней, она все еще была, жила в нем, но теперь он тщательно ее контролировал. Ровенна на удивление спокойно приняла это, ведь теперь ей не нужен был Сорос, чтобы устранить своих врагов, так или иначе. Нужно только подождать, набраться терпения и ударить
Глава 14
Со дня свадьбы короля и королевы Анны минуло два года. И все это время венценосная пара оставалась бездетной. Королева никак не могла забеременеть, ни с помощью докторов, ни с помощью целителей. Это угнетало ее и отдаляло от Его величества. В конце второго года они отдалились настолько, что король по полгода отсутствовал в столице, проводя все время на своем любимом военно-торговом корабле: «Хэйзер».
Королева Анна переживала не только от отсутствия наследников. Она никак не могла привыкнуть к порядкам Арвитанского двора. Здесь правили бал мужчины, тогда как при дворе ее матери было все с точностью наоборот. Здесь ей отводилась роль красивого цветка, украшения интерьера, король не воспринимал ее слова и мнение должным образом, и все ее женские уловки не действовали на этого бесчувственного чурбана. Королева Юджиния не верила, что у дочери что-то получится, но Анна, теша свое тщеславие, отказалась видеть в нем кого-то большего, чем просто слабого мужчину, которого с легкостью можно приручить. И в первую же ночь с королем, она поняла, что даже в постели он не способен ей уступать. Этот брак оказался до крайности несчастливым для обоих, и отсутствие детей все усугубляло.
В конце концов, на исходе третьего года оба смирились и перестали пытаться понять и услышать друг друга. Королева создавала двор, подобие вестральского, окружая себя талантливыми певцами, музыкантами, поэтами, просвещенными и свободомыслящими людьми, а король бороздил океаны и лишь изредка ее навещал.
От одиночества королева стала замечать ухаживания красивого виконта Ажеро, слывшего непревзойденным поэтом. Он посвящал ей стихи, осыпал комплиментами, восхищенно заглядывал в глаза и признавался в любви. И однажды, после очередного бала, на котором она пробыла значительно дольше, чем обычно, из страха возвращения в пустую, холодную постель, королева не устояла и приняла настойчивые ухаживания виконта. Она окунулась в это чувство с головой, забыв о короле, о долге перед страной, о собственной чести, не слушая злого и осуждающего шепота за спиной, она просто горела в своей страсти. И вдруг, спустя месяц, королевский доктор почти убил ее известием о беременности.
— Это невозможно, невозможно, — шептала она, срываясь в истерику. Леди Блант и леди Амелия, ее верные фрейлины, как могли, успокаивали несчастную королеву, но чем больше они утешали, тем с большим ужасом она представляла себе реакцию Александра. Мир рухнул, жизнь превратилась в беспросветную выжженную пустыню, особенно когда королева узнала, что виконт Ажеро предпочел сбежать, прежде чем его настигнет гнев короля. Она поняла тогда, что ее никогда не любили, а благородный любовник оказался лишь шустрым пройдохой, охочим до денег и благ жизни, которые могла дать ему близость с ней.
Когда приехал король, она плакала и валялась у него в ногах, не зная, что делать, как жить, ведь скоро до матери дойдет вся правда о ее падении, и королева Юджиния откажется от нее. Но страшнее всего оказалось не это, а взгляд, который он бросил на нее, когда она робко заикнулась об аборте.
— Ты родишь, я признаю его. А после ты уедешь, вернешься к матери.
— Она не примет меня, — всхлипнула тогда Анна, спрятав лицо в ладонях, чтобы только не видеть этого страшного взгляда.
— Примет. Я позабочусь об этом.