Проклятье Солнечного короля
Шрифт:
Доктор Харрис ушел домой, передав ей все дела. Лежачих больных было всего трое, самое большое количество, за последний год. С тех пор, как в Мэл открылся дар, больница по большей части пустовала.
Она сидела в сестринской, заполняя карты больных, и так погрузилась в это занятие, что громкий стук во входную дверь и крики на улице, заставили ее испуганно подскочить. Она бросилась вниз, открывать двери, пока ночные посетители не перепугали всех больных и окрестных соседей.
Они тут же ввалились, мгновенно лишив пространство привычного простора. Трое мужчин
— Помогите ему, — сказал один из мужчин, властно и строго, но у нее от этого голоса внутри все похолодело и сердце забилось так часто, что казалось, оно вот-вот выскочит из груди. Она обернулась, чтобы рассмотреть его, но незнакомец был скрыт в тени, в отличие от большого рыжего мужчины, от баса которого даже стекла дрожали.
— Сестричка, чего стоишь, как вкопанная, давай помогай. Куда положить мальца?
Она мгновенно очнулась от его окрика и бросилась показывать дорогу в сестринскую, где намеревалась его уложить, чтобы тщательно осмотреть.
— Сестричка, а доктор где?
— Я за него, — ответила она, окончательно придя в себя. Сейчас ей нельзя было быть слабой и нервной, потому что от ее выдержки, ее состояния зависит жизнь мальчика, который серел буквально на глазах. — Все выйдете! — строго проговорила она, а мужчины опешили, остановились в недоверии.
— Вон, я сказала!
Они переглянулись и обернулись к тому, кто все еще прятался в тени, словно ждали его разрешения, а он смотрел, как тонкие пальцы разрезают ножницами окровавленную штанину брюк, как берут из большого железного ящика спирт, бинты и много чистых полотенец. Он не мог понять, почему не уходит, почему он все смотрит и смотрит на эти пальцы, предплечья, изгиб шеи, пряди, выбивающиеся из косынки.
— Пойдем, пойдем, — толкнул его Андре, и тогда он отступил. Дверь закрылась, а его тянуло туда, разломать эту злосчастную дверь и снова увидеть эти пальцы…
Рана оказалась довольно тяжелой и не одна. В ноге явно застряла пуля, а грудь рассекло чем-то вроде ножа. Но сейчас ее больше беспокоила нога, которую она перетянула жгутом, чтобы выиграть время. Такие раны, когда внутри находился посторонний предмет, лечить еще не доводилось, и все же она попробовала, но тут же отдернула руку, ощутив прикосновение смерти.
— Он уже за гранью, — прошептала она. Ей нужна была помощь, нужно было что-то, совет, приказ, она и сама не знала что… Потому что спасти его без последствий для себя она не могла, но и оставить умирать была не в силах. Поэтому она кинулась в коридор, спасаясь и страшась выбора, который должна была сделать. И вдруг оказалась в крепком мужском захвате.
— Как он? — спросил обладатель рук, сжимавших ее предплечья, а она подняла взгляд, посмотрела в суровое лицо мужчины, заглянула в его глаза, и в мыслях совершенно четко возникло понимание: «Он — моя судьба».
— Мне
— Алекс, я пойду, — сказал один из мужчин.
— Он живет через квартал в большом синем доме. Вы не пропустите его. Скажите, что это срочно, — все это она говорила, все еще глядя в глаза этому странному и страшному незнакомцу. — Я должна вернуться.
Он отпустил не сразу, не сразу осознал то, что только что увидел, что почувствовал. Когда эта незнакомка подняла на него свои глубокие, синие, как море в шторм, глаза, они проникли куда-то вглубь него, в сознание, сердце, заполняя его всего. Он едва ли мог понять природу этого чувства, просто когда увидел ее, захотел смотреть в эти глаза вечность, захотел просто быть рядом, слышать голос, вдыхать запах, просто ощущать. Ведь до этого момента он жил, но не был живым, чувствовал, но не ощущал, хотел, но не любил, никого не любил.
«Вот что такое неизбежность» — вдруг пришло в голову. Когда-то Сорос говорил, что он встретит ее тогда, когда меньше всего будет ожидать. Кто ж знал, что это случится в этом богами забытом захолустье.
— Все будет хорошо, — сказал Андре, похлопав друга по плечу. Он и сам сейчас в этом уверился. Надо же, он словно и не жил до сегодняшнего дня, все прошлое смело одним лишь взглядом прекрасных синих глаз, и сердце… впервые за очень долгое время он услышал, как оно бьется гулко и тяжело, до этого пустое и бесполезное.
— Как такое возможно?
— Что? — не понял его Андре.
— Ничего, — равнодушно ответил он, впервые испытывая совершенно противоположные чувства.
Доктор Харрис появился через четверть часа, очень быстро оценил обстановку и испытующе посмотрел на неестественно бледную Мэл.
— Хочешь попробовать излечить?
— Мне нужно, чтобы вы вытащили пулю.
— Когда ты в последний раз ела?
— Не помню, — не стала скрывать девушка.
— Этот мальчик угробит тебя.
— Знаю. Но иначе он умрет.
— Ладно, — доктор Харрис вышел, чтобы взять все необходимое, почти прошел мимо мужчин, но неожиданно обернулся и посмотрел на самого главного из них. Он не знал наверняка, но чувствовал это интуитивно.
— Достаньте мне хороший, добротный ужин и обязательно морс, клюквенный.
— Что? — переспросил рыжий толстяк, подумывая, уж не спятил ли доктор на старости лет.
— Что слышали. Хороший ужин. Жаркое или запеченный картофель. Много зелени и обязательно настоящий, терпкий клюквенный морс. Справитесь? Или мне сторожа послать?
— Не стоит тревожить сторожа, — ответил тот самый мужчина, которого он и принял за главного. — Мальчик выживет?
— Не знаю. Мы сделаем все возможное. Про морс не забудьте.
Доктор ушел, а Андре непонимающе хмыкнул:
— И зачем ему морс?
— Не ему, — туманно ответил Александр, запутав друга окончательно, но пожелание было выполнено.
Доктор Харрис забрал поднос, закрыл за собой дверь, а после пальцы закололо, так было всегда, если кто-то рядом творил магию. Она творила.