Проклятье
Шрифт:
— Не шумите. — Ник обернулся к двери. — Комендантша ходит по коридорам. Говорят, она сегодня зверствует. Наверное, чем-то недовольна.
В притихших коридорах загорался свет. Тени прятались по углам. Она шла — удары каблуков разносились от лестницы до лестницы. Она замирала у дверей, и полоски света под ними гасли. Утихали голоса. У одних дверей она стояла несколько секунд, и тогда её обитатели побыстрее ложились спать, у других — десять минут и даже больше. Тогда в комнате останавливались все
Она шла дальше — из щели выскочил заблудший таракан, в ужасе метнулся из угла в угол, да так и сдох, не добежав до стены. Она шла — пол вздрагивал. Не дойдя трёх шагов до кухни, она остановилась. Из лестничных пролётов потянуло холодным ветром.
На кухне притихли, мигнула лампа под потолком. Она постояла ещё секунду и пошла на следующий этаж.
Вечером женщина принесла тонкие коричневые свечки и расставила их по квартире. Две — на кухню, одну на тумбу рядом с телефоном, в комнату девочки — три, потому что там защита нужнее всего, остальные — в зал. Свечи чадили чёрным дымом. Маша наблюдала за рыжими огоньками, тянулась к ним, чтобы погреться.
Напрасно. Она замерзала всё больше. Холодный снег сыпал в окна, но дело было не в снеге. Она была привязана к Мифу, она им питалась. Его не было — и Маша медленно угасала. Скоро она превратилась бы в тот самый комок пыли под вентиляцией. Но теперь уже не на время. Теперь — навсегда.
Сущность третьей категории навсегда стала бы комком пыли.
Маша спряталась в трубах ванной комнаты и заплакала оттуда. Пламя свечей потухло. Сначала — в кухне и комнате девочки, после — под зеркалом. Свечи в зале погасли самыми последними. Женщина зажигала их снова, они испускали едкий дым и гасли.
Маша плакала: ей хотелось, чтобы снова была ночь, и снова Миф заперся бы на кухне. Она обнимала бы его за плечи и заглядывала через плечо в лужицу коньяка на дне стакана, не видя своего отражения.
Утром пришёл человек в чёрных одеяниях. Он тоже жёг свечи, читал вслух книгу — Маша видела, как разевается его рот. Она не слышала звуков, но ей и не нужны были звуки, чтобы понять — им страшно. Этой женщине, девочке, которая до сих пор не могла зайти в ванную. И человеку в чёрном одеянии, потому что гасли его свечи.
Маша выхватила книгу из его рук и швырнула о стену. От их страха становилось легче. Больше страха — больше сил у неё, больше времени, чтобы дождаться Мифа.
Она швыряла посуду из буфета, била старомодные тарелки. Скоро пол был устелен осколками. Маша вернулась в ванную и заплакала в трубах.
Ночью девочка и женщина не спали — сидели со включенным светом в зале, жгли оплывшие свечи. Маша их не гасила — зачем? Неинтересное занятие. Окна, задёрнутые плотными шторами, двери, которые подпёрли журнальным столиком, Машу не удержали. Она пришла к ним в зал и долго сидела у кровати.
Заплаканная девочка уснула на руках матери. Маша взяла ребёнка за руку и впитала в себя её
Девочка проснулась, хватая ртом воздух, забилась на руках женщины, путаясь в одеяле, белая до синевы. Они наскоро оделись и ушли из дома, а Маша осталась ждать — комком пыли под вентиляцией. У неё теперь были силы, но их стоило поберечь.
Белая лампа горела над столом — утро выдалось сумрачным. От света болели глаза.
— Я больше не могу, — сказала Амина, пряча глаза. — Я не понимаю, что происходит. Я думала, такое бывает только в детских страшилках.
Миф смотрел на неё без интереса: сложенные на столе руки, смятая блузка, неубранные волосы. Женщина-горе. Адвоката она, конечно, не искала, бессмысленно и спрашивать.
— В чём дело?
— В нашей квартире… — Она прерывисто вздохнула, сгорбилась ещё сильнее. — Понимаешь, там что-то есть.
— Объясняй быстрее, у меня всего пятнадцать минут, — раздражённо оборвал её Миф. Пятнадцать минут — и ни минутой больше. А она смеет транжирить их на поэтические вступления.
Она и вправду выглядела так, будто не спала несколько ночей к ряду. Миф удивлялся, как она вообще двигалась и складывала слова в осмысленные предложения.
— Посуда сама собой бьётся. По ночам из ванной слышится жуткий звук, то ли вой, то ли плач. Свечки гаснут. Этой ночью оно напало на Диану и стало её душить. Нам пришлось уйти из квартиры. Просидели всю ночь у соседей. Но это не выход, понимаешь, это не выход. Диану до сих пор трясёт, она спать не может. Я отвела её к Марианне, чтобы не тащить сюда.
— Зеркало тоже не из-за стройки разбилось, да? — процедил сквозь зубы Миф. Он мог бы сказать, что так и знал, но нет. Он всего лишь предчувствовал.
— Это чертовщина какая-то.
— Никакая это не чертовщина. Это сущность, и её можно изгнать. Иди в Центр, напиши заявление, что… — Он осёкся. Провернул её слова в голове — тяжелые, как мельничный ворот. Непохожие на правду. Откуда в его квартире сущность? Это ведь чистый дом, один из самых спокойных районов, там в жизни ничего подобного не было. — Я должен посмотреть на это.
— Как? — плаксиво протянула Амина.
Миф поднялся. Если следователь и правда наблюдал за их разговором, сейчас он должен заинтересоваться. Под удивлённым взглядом жены Миф прошёл к двери, стукнул в неё кулаком.
— Я знаю, где она. Мне нужно попасть в мою квартиру.
Пол на кухне был устелён осколками — Амина не успела или не смогла их убрать. Миф увидел, какими голыми выглядели шкафы без стёкол в дверцах. В квартире стояла тишина. Он вошёл в ванную — услужливо зажглась лампа под потолком. В ванной было чисто и привычно, только вода капала из крана ржавая, грязными потёками изукрашивая раковину.