Проклятие Аримана, Маг

Малинин Евгений Николаевич

Ничего не сказал второй мудрец и кудесник, увидев дело рук своих. Он повернулся и навсегда ушел в другие миры, к другим людям. Только осталось после него одно заклинание. И когда кто-нибудь сможет прочитать его и расплести завязанный им узел, мир наш снова станет шаром, и людям, пожелавшим объехать его вокруг, придется тратить почти четверть своей жизни, двигаясь за солнцем или навстречу ему. Вот тогда снова побежит по дорогам железная машина, а в небо поднимется летающий корабль.

Многоликий замолчал. Из-под его закрытых глаз по щекам

протянулись две блестящие дорожки, оставленные скатившимися слезинками.

Несколько минут длилось молчание, а затем я осторожно поинтересовался:

– А где можно увидеть это заклинание?.. Многоликий открыл глаза и уставился на меня, словно впервые увидел. Потом, тряхнув головой, он вернулся в настоящее и переспросил:

– Ты что-то спросил, Белоголовый?

– Я говорю, где можно это заклинание увидеть?

– Какое заклинание?

– Ну, ты сказал, что после второго мудреца осталось заклинание, развязав которое, можно убрать границы.

Он некоторое время смотрел на меня недоумевающим взглядом, а затем, словно наконец поняв, о чем я спрашиваю, ответил:

– Это заклинание записано в последней книге мудреца. Только сейчас уже никто не знает, что это за книга... Может, она вообще не в моем мире...

Мы помолчали.

– Да, красивая, но страшная легенда... Но неужели не осталось никаких записей о том, "довоенном" времени? Неужели все, кроме человеческой памяти и фантазии, уничтожено?

Многоликий как-то странно взглянул на меня, а потом будто бы про себя пробормотал:

– ...Свихнувшиеся камни?..

Он потер лоб и, коротко бросив мне:

– Подожди, - снова толкнул колокольчик. На этот раз гвардеец запустил в кабинет довольно странную личность, а сам остался снаружи.

Невысокий, еще очень молодой паренек, одетый в простую, чистую рубашку, свободно болтавшуюся поверх таких же простых штанов. На ногах, как, впрочем, и на темной вихрастой голове, у него ничего не было. Он отвесил почтительный поклон, но в глазах его мерцало веселое нахальство, словно он чувствовал себя равным и Многоликому, и, уж во всяком случае, мне.

– Вот что, Игоша, есть очень важное задание для твоих способностей...

Игоша только улыбнулся, ожидая продолжения.

– Нужно вот эту штучку, - Многоликий протянул через стол коробочку с перстнем, - забросить в Храм. Причем сделать это надо на виду у охраны и так, чтобы они подумали, будто ее птица случайно выронила... Как, можно это сделать?..

– Птица выронила?..
– пробормотал паренек себе под нос, с интересом разглядывая перстенек. Потом, взглянув на нас, он спросил: - Когда?..

– Чем скорее, тем лучше! Но в любом случае это надо сделать очень аккуратно, так чтобы с тобой ничего не случилось...

– А чего со мной случиться может?..
– беззаботно поинтересовался паренек.

– Чего, чего...
– передразнил его Многоликий.
– Стрелку пустят, вот чего...

– Стрелку?..
– задумчиво переспросил

Игоша и тут же бодро поинтересовался: - Так можно лететь?..

– Можно...
– разрешил Многоликий.
– Когда думаешь сделать?

– Так завтра к вечеру... Раньше не успеть.

– Ну я так и думал, - подтвердил Многоликий и добавил: - Действуй!..

Паренек нырнул за дверь, а Многоликий несколько секунд словно смотрел ему вслед, уставившись на закрытую дверь. Потом, повернувшись к зеркалу, погладил раму, включая запись, и снова посмотрел на меня.

– И долго твой Глаз действовать будет?.. Вопрос был для меня неожиданным, я, право, об этом не думал, поэтому ответил не очень уверенно:

– Вообще-то до тех пор, пока не разобьется зеркало... или не расколется рубин в перстне... Глаз-то к рубину привязан, а Взгляд к зеркалу...

– Ценными, однако, предметами эти штучки стали, - усмехнулся Многоликий, а затем, немного помолчав, вдруг сказал: - А ведь я, пожалуй, покажу тебе свихнувшийся камень.

И, увидев мой недоуменный взгляд, пояснил:

– Ты спрашивал насчет старинных записей. Так вот нет их у нас. И вообще мы пишем очень редко. Пишется книга, чтобы навсегда установить закон, пишется книга, чтобы поделиться со всеми новым, только что открытым, а больше писать нет необходимости...

– Ну а как же ты, допустим, посылаешь сообщения своим подданным?

– Так просто посылаю гонца, он все что надо и перескажет.

– Да мало ли чего он там наврет! Или забудет половину.А потом, как они могут быть уверены, что посланный прибыл именно от тебя. Если у него есть документ, подписанный тобой, тогда все ясно, а так...

– Да ты - этот...
– он неожиданно щелкнул пальцами, вспоминая забытое слово, - ...бюрократ. Это как же мой посланник может что-то забыть или тем более что-то соврать. Он ведь знает, что от меня-сокола, от меня-тигра или от меня-акулы он нигде не спрячется. И подданные мои знают, что если кто-то посмеет прикинуться моим посланником, тот долго здоровьем хвастать не сможет! Так что писать нам приходится в исключительных случаях. Но есть у меня камешки, которые мы называем "свихнувшимися". Их немного, и они показывают интересные вещи. Правда, далеко не любой человек может смотреть то, что они показывают, поэтому их так и называют. Камни эти дороже рубинов, алмазов и прочих изумрудов.
– Он кивнул на мой палец, украшенный перстнем.

– Редкие эти камни очень... Самое обидное, что после показа такой камень теряет свои свойства. Но так и быть, тебе я такой камешек покажу.
– Он оценивающе посмотрел на меня и добавил: - Мне почему-то кажется, что ты способен отсмотреть большую часть того, что тебе камень покажет... Пошли!..
– И он энергично вскочил с кресла.

Мне ничего не оставалось делать, как только последовать за ним. Когда мы пошли петлять по коридорам замка, сопровождаемые двумя гвардейцами эскорта, я на ходу поинтересовался: