Проклятие Аримана - Магистр
Шрифт:
День уже догорал, когда невысокий и негустой лесочек, среди которого мы двигались, неожиданно кончился и моя лошадь остановилась на берегу бескрайнего болота.
Это было очень странное болото. Оно начиналось узкой полосой темно-бурой стоячей воды и имело четко очерченные берега. Словно кто-то провел огромным карандашом неровную черту и по разные стороны от этой черты обосновались совершенно различные миры. За нашей спиной тихо шелестели под легким вечерним ветром начинавшие желтеть листочки деревьев и стелилась по земле короткая мягкая трава, выбрасывая из себя невысокие кучерявые кустики.
Все пространство над болотом было заполнено белесой ядовитой пеленой, висевшей над самой поверхностью плотным облаком, постепенно истончавшимся и исчезавшим высоко в сером небе. Самое интересное заключалось в том, что эта пелена стояла размытой полупрозрачной клубящейся стеной сразу за черной чертой неподвижной-воды, но не переползала на живой берег.
Теперь я понял, что имел в виду Пропат, говоря о полете над этим болотом.
Солнце уже скрылось за горизонтом, когда мы разбили лагерь и поужинали. Пропат, ковыряя в зубах заостренной веточкой, задумчиво рассматривал быстро погружающееся в темноту болото. Скоро только багровые отблески нашего небольшого костерка, перепрыгивая через черное зеркало граничной воды, выхватывали из темноты мертвечину болота.
На нашей стороне раздавались привычные звуки ночного леса - стрекотание сверчков, редкие нестройные крики лягу-ик, несколько неожиданные осенью, нечастое хлопанье крыльев птицы, вспугнутой ночной тенью, а над чернотой болота висела тяжелая мертвая тишина.
Пропат вызвался подежурить первую половину ночи, и я, хотя и считал это напрасным, не стал возражать. Мне показалось, что ему просто хочется побыть одному и подумать о тех переменах в его жизни, которые принес ему этот день. Я уже собрался отправиться в палатку, как вдруг из темноты в освещенный круг вступили двое довольно странно одетых людей.
Их широкие свободные штаны, стянутые на поясе и щиколотках, больше всего напоминали самые обыкновенные шаровары, хотя они и были изготовлены из плотной тяжелой ткани. Под штанами нахально желтели невиданные мной раньше... лапти. Кроме штанов и лаптей, на обоих ребятках были надеты прямо на голое тело овчинные безрукавки нестриженым мехом наружу, так что в своей верхней части они напоминали не то медведей, не то троллей. На головах оба имели столь же мохнатые шапочки, с узкими ушками, кокетливо завязанными под подбородком. На поясе у них висели длинные, кривые и, судя по тому, как оттягивались их пояса, очень тяжелые сабли.
Выйдя на свет, один из прибывших молча почесал свою шапку, а второй, видимо, старший в этой паре, коротко приказал:
– Поехали!..
– Ну вот...– проворчал Пропат, не двигаясь с места, же предупреждал...
Я несколько секунд разглядывал эти два пугала, а потом недовольно произнес:
– Ничего себе!.. Заявляются какие-то бомжеватые личности, и ни с того ни с сего - "поехали"! Куда поехали?! Зачем поехали?!
– А то ты не знаешь?..–
– А то - знаю?..– не менее нагло ухмыльнулся я в ответ.
– Ну тогда объясняю для таких темных, как ты, - посерьезнел говорливый.– Вы должны проследовать с нами в фамильный замок барона Кузела, поскольку находитесь на его земле, поскольку на его земле вне замка ночевать запрещается!
При этих словах оба башибузука гордо подбоченились, поднимая авторитет местной власти.
– Какой такой барон Козел?!– удивился я, не обращая внимание на предупреждающий взгляд Пропата.– Откуда у этого Козла права на эту землю?! Пусть предъявит официально заверенную выписку из государственного кадастра земель!
– Чего предъявит?!– растерялся старший, а его помощник, стараясь быть полезным начальству, вполголоса подсказал:
– Просит показать какую-то письку от какого-то кастрата...
– Заткнись!– рявкнул начальник на съежившегося подчиненного и, повернувшись ко мне, потребовал: - А ну, повтори, что сказал?!
– Уши сначала развяжи, - нагло заявил я ему, - а то снова ничего не поймешь!
Физиономия у башибузука начала багроветь. До него наконец дошло, что я просто издеваюсь над ним.
– Ах ты, значит, так?!– угрожающе зашипел он, вытягивая из ножен свою кривую "селедку".– Ты, значит, барона Кузела Козлом называть, де еще какого-то кастрата от него требовать?! Ну!.. Ну, быть тебе поротым...– И он сделал шаг вперед.
Я быстро переплел особым образом пальцы правой руки и дунул с ладони под ноги разъяренному сабленосцу. Обе его ноги до щиколоток провалились в траву, и по его натужному кряхтенью стало ясно, что он не может освободить свои лапти из удерживающей их земли. Пару минут он пыхтел и поругивался, пытаясь сделать хотя бы шаг, а потом неожиданно заорал на топтавшегося рядом адъютанта:
– Чего, как лошадь, с ноги на ногу переступаешь! Давай помоги выбраться, я в какую-то липкость вляпался!
Он, похоже, не понял, что в "липкость" эту я его определил.
Помощничек спрятал назад в ножны свою сабельку и, ухватив начальничка за тело под протянутые белы рученьки, дернул с такой силой, что я испугался, как бы он не оторва своему руководству быстры ноженьки. Во всяком случае, коленках у старшего явственно что-то хрустнуло, а последе вавший за этим вопль перебудил все болото.
– Да ты что ж это творишь, харя твоя безголовая! Tы зачем мне ноги из тела выдергиваешь!.. Ты что ж, думаешь, меня новые отрастут?..
– Так я того...– попыталась объяснить свое усердие бе годовая харя. Я тока дернул чуть-чуть...
– Что б тебя так твои дети каждую ночь дергали!..– снoва завопило начальство, а затем вдруг совершенно споко ным голосом приказало: - Давай разувай меня!..
Подчиненный недоумевающе поскреб свою шапку, а по том нырнул под ноги начальству и, задрав тому брючины до колен, принялся быстро разматывать у него на ногах онучи. Скоро белые лоскуты обмоток лежали на земле, но ступни не собирались покидать уютных гнездышек лаптей. И верно, я ж не лапти к земле приковал, а ноги.