Проклятие Ирода Великого
Шрифт:
Встречаются между ними и такие, которые после долгого упражнения в священных книгах, разных обрядах очищения и изречениях пророков утверждают, что умеют предвещать будущее. И, действительно, редко до сих пор случалось, чтобы они ошиблись в своих предсказаниях.
Существует еще другая ветвь ессеев, которые в своем образе жизни, нравах и обычаях совершенно сходны с остальными, но отличаются своими взглядами на брак. Они полагают, что те, которые не вступают в супружество, упускают важную часть человеческого назначения – насаждение потомства; да и все человечество вымерло бы в самое короткое время, если бы все поступали так. Они же испытывают своих невест в течение трех лет, и, если после трехкратного очищения убеждаются в их плодородности, они женятся на них. В период беременности своих жен они воздерживаются от супружеских сношений, чтобы доказать, что они женились не из похотливости, а только с целью достижения потомства. Жены их купаются в рубахах, а мужчины в передниках. Таковы нравы этой секты».
Ирод вернулся в Иерусалим просветленный. Преобразившийся сам, он намеревался преобразить весь подвластный ему народ, искоренив из него всяческое зло. Бесконечно повторял он про себя предсмертные слова Менахема: «Встреча твоя произойдет внутри тебя. Только смотри, Ирод, не обманись. Будут такие, кто станет объявлять себя Машиахом и царем Иудеи. Не слушай таких, гони их прочь, а того лучше – казни. Кровь этих нечестивых, вводящих тебя в заблуждение, станет твоей искупительной жертвой сыну Предвечного». Вслух же ко всем он обращался с другими словами: «О, человек! сказано тебе, чт'o – добро, и чего требует
Ирода не узнавали. Кто-то решил, что царь тронулся умом, кто-то стал распространять слухи, будто царь опасно заболел и скоро умрет. Находились и такие, кто говорил: «Царь, вознамерясь превратить страну в обитель добра, на деле хочет всецело подчинить Иудею Риму». Налоги, и без того сокращенные Иродом, народ перестал вносить в казну вовсе. Зилоты призывали свергнуть Ирода, как помеху, стоящую между народом и Предвечным. Ослабленную власть на местах захватывали сикарии, чиня самосуд и по малейшему поводу и без повода предавая людей казни.
Ироду докладывали о беспорядках, чинимых в стране самозванными судьями. Но царь не обращал на эти доклады внимания. Чем дальше, тем больше он приходил к выводу, что беспорядки эти прекратятся сами собой, как только люди, беря пример с него, станут очищаться от скверны и открывать в себе ту божественную сущность, которую вдохнул в человека Господь Бог, сотворив его из праха земного по образу и подобию Своему. Он вновь и вновь возвращался мысленно к давним временам счастливой молодости, когда между ним и покойным братом Фасаилом возникали споры, и тот, подтрунивая над Иродом, читал ему высказывания греческих философов, из которых ему больше всего запомнился Фалес с его центральным тезисом: «Что на свете труднее всего? – Познать себя». Ироду казалось тогда, что Фасаил впустую тратит время, до бесконечности читая и перечитывая одно и то же, а брат удивлялся: «Как может надоесть приобщение к мудрости?» Теперь, по прошествии стольких лет, он запоздало убедился в правоте Фасаила и, не замечая, что совершенно перестал заниматься государственными делами, с головой окунулся в чтение древних книг, отдавая предпочтение книгам греческих философов.
Николай Дамасский одобрил перемену, произошедшую в Ироде. Он рассказывал ему о сущности понимания греками эона и отличии этого понятия от хроноса [361] , посвящал в тайны нового нарождающегося учения гносиса [362] , поклонником которого был сам, подолгу беседовал с ним об опасности мамоны [363] , которая разлагает душу человеческую.
Между тем обстановка в стране становилась все хуже и хуже. За Иродом прочно закрепилась репутация умалишенного, который ударился в мистику и уже не способен ни на какие вменяемые действия. Казна опустела. Правительство бездействовало. Саддукеи требовали от синедриона взять всю полноту власти в Иудее в свои руки. Фарисеи призывали народ к смирению и покорности, сами показывая в этом пример для подражания. Но если в прежние времена их поведение вызывало уважение со стороны окружающих, то теперь, в обстановке всеобщего хаоса, они стали предметом насмешек. Молодые люди, завидев на улицах городов фарисеев, бросали им в лицо оскорбления и улюлюкали. О них стали говорить как о лицемерах, которые думают лишь о себе, а на то, что станется с народом, им наплевать. Получила хождение поговорка: «Если Предвечному будет угодно взять на небо всего двух людей, то одним из них наверняка окажется фарисей».
361
Эон– термин древнегреческой философии, означающий, как и хронос, «время». Разница между двумя этими понятиями состоит в том, что если под эоном понимается целостная самозамкнутая вечность, то хронос означает движение от прошлого к будущему. По Платону, творец мира Демиург создает эонодновременно с космосом; хроносже существует в чувственном восприятии людей и характеризуется календарной датой. Народы Древнего Востока вели отсчет времени от тех или иных событий (окончания войны, освящения храма, даты восшествия на престол того или иного царя, почему именно цари воспринимались древними вначале как выразители вечности, а затем как боги, наделенные бессмертием). Впоследствии календарными датами становились произвольно выбранные события: у древних евреев сотворение мира в 3761 году до н. э., у греков – 776 год до н. э., в котором был составлен первый список победителей Олимпийских игр, у римлян – 750 год до н. э., как год основания Рима. В наши дни наиболее широкое распространение получил отсчет времени от Рождества Христова, а все события, которые произошли до этой даты, мы относим ко времени «до нашей эры». Первыми, кто обратил внимание на несовершенство определения календарных дат, стали древние персы, которые и ввели понятие «вечности» как «всецелую и совокупную сущность бытия», под которой понимался Бог, сотворивший младенца-Эона (рождение младенца-Эона в птолемеевской Александрии отмечалось 5–6 января). Греки пошли дальше персов в понимании эона-вечности и стали подразумевать под ним «пребывание в одном», о котором нельзя сказать оно «было» или «будет», а только «есть». То и другое соединилось в представлении первых христиан, отошедших от иудаизма, в образе Иисуса Христа в виде извечно существующего понятия, логоса, слова. Не приходится сомневаться, что наиболее образованные иудеи, к которым принадлежал и Ирод, к концу I века до н. э. – I веке н. э. осознали ограниченность представлений иудаизма о мире и месте человека в нем, и ввели греческое понимание эонав учение о Христе (см. в этой связи апокрифическое Евангелие от Иоанна, в котором эон представляет собой сферу, в которой Христос явлен одновременно и как собственно Христос, и как Его Отец, и как Мать).
362
Гносис, или гностицизм– в пер. с греч. «знание», «познающий». Философское течение поздней античности, возникшее на Ближнем Востоке (в Сирии и Самарии) во второй половине I века до н. э. и превратившееся в I веке н. э. в религию, ставшей позже главным соперником христианства. Обнаруженные в 1945–1946 годах в небольшом городе Наг-Хаммади в Верхнем Египте собрание из 13 кодексов, написанных на папирусе, содержали 53 писания на коптском языке, в их числе Евангелие Истины, Евангелие от Филиппа, Евангелие от Фомы, три версии Тайного учения Иоанна, Откровение Адама, Истинное учение и др. работы. В своей совокупности они позволили нам лучше понять сущность гностицизма как религии, соединившей в себе иудаистское понимание бытия с греческими и персидскими идеями. Мир и человека гносис рассматривал как две противоборствующие силы (в изданном в 2006 г. на русском языке Евангелие от Иуды идея противоборствующих начал в Иисусе – вечной духовной и в то же время бренной телесной оболочке – находит свое законченное выражение). Согласно гносису, мир и человек рассматриваются как космос, который представляет собой творение и область господства Демиурга. Соответственно дух и душа считались созданиями Бога-света, Который вступит в борьбу с силами тьмы и в конце концов победит их. Гностики учили, что спасение человека состоит в осознании им, что его душа, его «Я» – часть божественной световой материи, которая стремится к освобождению от тленной оболочки и возвратиться в потусторонний мир света (в Евангелие от Ирода – превратится в «светоносное облако»), где она зародилась. Социальная направленность гносиса характеризуются, с одной стороны, как духовный аристократизм, доступный лишь избранным, а с другой – как утопия, провозглашающая братство, равенство и единство людей (соч. Епифания «О справедливости»). Стремясь к преодолению этого противоречия, некогда
363
Маммона– в пер. с арам. «богатство». Под маммоной следует понимать как материальное богатство, так и деньги. Первыми, кто отказался от денег, как посреднике в общении между людьми, стали ессеи. Еще дальше в этом отношении пошли первые христиане. В Новом завете можно найти множество указаний на то, что каждый желающий вступить в братство христиан должен отказаться от лично принадлежащей ему собственности, а вырученные от продажи этой собственности деньги внести на общие нужды. Так, в Деяниях апостолов читаем: «Не было между ними никого нуждающегося; ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам Апостолов; и каждому давалось, в чем кто имел нужду. Так Иосия, прозванный от Апостолов Варнавою, – что значит “сын утешения”, – левит, родом Киприянин, у которого была своя земля, продав ее, принес деньги и положил к ногам Апостолов» (см. Деян. 4:34–37; на эпизоде этом, описанном в Новом завете, явственно чувствуется влияние законов, установленных для членов своего братства ессеями). О разлагающем влиянии на человека культа богатства свидетельствует и золотой телец, которого по требованию евреев изготовил брат Моисея первосвященник Аарон.
Не стало видно и слышно ессеев: они уверовали в полноту времени и со дня на день ожидали прихода Мессии. Зато зилоты разошлись вовсю: они уже открыто призывали к свержению с престола Ирода и провозглашению единственным царем над Иудеей Бога. В это тревожное, полное противоречий и неясностей относительно будушности страны время стали обретать популярность законоучителя Шаммай и Гиллель, собиравшие вокруг себя множество людей, ищущих ответы на свои непростые вопросы. Учили Шаммай и Гиллель не в школах, а академиях, созданных по образцу академии Платона [364] . Но и эти законоучителя, или, как их еще называли, книжники, становились объектами насмешек со стороны все той же молодежи. О них придумывали всякого рода байки и небылицы, вроде, например, такой, которая вошла позже в книгу «Агада» как достоверная история:
364
Академия Платона– просветительное учреждение, созданное Платоном в 388 г. до н. э. неподалеку от Афин в местечке Академа, откуда и получило свое название. Сам Платон рассматривал свое детище как возрождение Пифагорейской школы, возникшей в VI в. до н. э. и представлявшей собой религиозно-этический и философский союз. Члены Пифагорейской школы называли себя братьями, хотя слушателями ее были и женщины. Все они проводили аристократическую политику и исповедовали теорию спасения, нашедшую наиболее полное выражение в Новом завете. В быту пифагорейцы отличались строгими обычаями, вели аскетический образ жизни и провозглашали общность имущества. Лозунгом пифагорейцев был: «У друзей все общее». С победой демократии значение Пифагорейской школы стало постепенно ослабевать, а пифагорейцы преследоваться. Возрожденная Платоном под названием академияшкола эта имела правовой статус культового союза и располагалась в гимнасии и прилегающих к ней садах. Учителя и ученики проживали совместно, учебные занятия и диспуты проводились по строго определенному расписанию. Академия Платона, придерживаясь философии своего основателя, в то же время сочетала его идеи с пифагорейскими элементами. В частности, большое внимание уделялось числу, как выражению единства и множества, а того и другого – как первопричину возникновения мира. Члены академии заучивали наизусть акусмы(«символы») – так назывались бездоказательные максимы космологического, эсхатологического и этического характера («Что самое мудрое? – Число», «Что есть острова блаженных? – Солнце и Луна», «Землетрясение – сходка мертвецов» и т. д.). Максимы эти включали также множество ритуальных запретов и табу, которые не могли не привлечь внимания образованных иудеев, в их числе Шаммая и Гиллеля, создавших собственные школы, подобные академии Платона. Все эти разновидности академий прошли долгий путь развития (от подмены понятия идеяпонятием число, от культивирования веры в чудеса и пророчества до признания единобожия, от диалектического метода познания действительности к признанию принципиальной невозможности постичь эту действительность – «Раз нет критерия достоверности, то всякое суждение о действительности недостоверно», – от надежды на спасение человека в потустороннем мире до признания всеохватным принцип случайности, объясняющий все многообразие поведения людей, что привело к возникновению атеизма). В 529 г. н. э. император Юстиниан упразднил последнюю из академий. В 1459 г., в пору расцвета эпохи Возрождения, во Флоренции была учреждена новая академия. С тех пор академиямистали называться объединения ученых и различные научные или учебные заведения.
«Рассказывают про Гиллеля, что он нанимался на поденную работу и, получая полдинария в день, половину отдавал привратнику академии, а другую половину тратил на пропитание своей семьи.
Однажды случилось так, что он остался без заработка, и привратник не впустил его в академию. Тогда он взобрался на кровлю и, держась в полувисячем положении, припал лицом к решетчатому просвету, чтобы услышать слово Бога Живого из уст законоучителей Шаммая и Авталиона.
Случилось это – рассказывают – в канун субботы, в зимнюю пору. Выпал снег и засыпал его. Когда стало рассветать, Шаммай сказал Авталиону:
– Брат Авталион! Всегда в это время светало, а сегодня темно. Настолько ли облачно сегодня?
Взглянули наверх и видят человеческий облик в просвете. Взошли на кровлю и нашли Гиллеля покрытым слоем снега в три локтя толщиною. Очистив его от снега, умыли, умастили елеем и усадили у очага.
– Этот, – сказали Шаммай и Авталион, – заслуживает, чтобы ради него и субботний покой нарушить».
Но что было хуже всего, так это вконец распоясавшиеся сикарии. Грабежи и убийства происходили теперь не только в темное время суток, но и среди бела дня. Дошло до того, что шайка самых отчаянных сикариев численностью до десяти человек проникла во дворец Ирода, зарезала стражников и похитила из покоев погибшей царицы Мариамны, куда доступ решительно всем был строжайше запрещен, принадлежавшие ей драгоценности, включая носильные вещи.
Когда Ироду доложили о краже, царь пришел в неистовство. Самая мысль о том, что платья и украшения, которые некогда носила его любимая жена, теперь станут носить другие женщины или, того хуже, наложницы сикариев, вызвала у Ирода острое желание немедленно разыскать грабителей и казнить их, как казнил он некогда галилеянина Езекию и сто двадцать семь его товарищей по разбойничьему ремеслу. Несколько поостыв, он решил, что крови на его век достаточно, и что от него, как от царя, требуется не личная месть, а такое переустройство государства, которое вытеснит любое зло как из Иерусалима, так и пределов Иудеи. С этой целью он издал указ, по которому все воры, невзирая на их происхождение и социальный статус, подлежат немедленному аресту и продаже в вечное рабство в чужеземных странах.
На сикариев началась самая настоящая охота. В короткое время были выловлены и закованы в цепи десятки тысяч людей, заподозренных в кражах и убийствах. Хватали не только тех, кто явно был изобличен в разбойничестве, но и тех, кто сбывал краденое и покупал его. Успеху этой масштабной операции, охватившей всю Иудею, в немалой степени способствовали призванные на военную службу ветераны Ирода, с которыми он одержал немало славных побед, и тайные агенты, которые от долгого безделья сами стали пошаливать, наживаясь на горе и страданиях простых людей.