Проклятие Ирода Великого

Меженков Владимир

В месяце адар [205] , когда снова зацвел миндаль, границу Галилеи пересек Соссий во главе большого пешего и конного отряда и быстрым маршем направился в Самарию на соединение с основными силами Ирода. Теперь под началом Ирода оказалась армия численностью тридцать тысяч человек, – больше, чем насчитывала армия Александра Македонского в начале Великого восточного похода. Вся эта масса мужчин, разделившись на одиннадцать легионов, шеститысячную конницу и вспомогательные войска сирийцев, двинулась тремя колоннами под командованием Соссия, Махира и самого Ирода на Иерусалим.

205

Адар– последний, двенадцатый месяц еврейского религиозного и шестой гражданского календаря, соответствующий февралю-марту григорианского календаря. В високосный год к месяцу адар добавлялся месяц адар батраах.

На шестой день похода взору Ирода предстала столица Иудеи – «радость всей земли», как называл его псалмопевец [206] , и «святой город», как назвал его Неемия [207] . Этот город Ироду предстояло покорить. Взять во что бы то ни стало. И дело тут было не только в том, что двоевластие, сложившееся в Иудее, становилось далее нетерпимым, – Ирод, вопреки мнению, сложившемуся о нем среди евреев, вовсе не держался за царскую власть, во всяком случае, покане держался. Как и три года назад в Риме он готов был уступить ее Аристовулу, благо за это время его шурин превратился из мальчика, не знающего страха, в рассудительного шестнадцатилетнего юношу, который имел еще и то преимущество перед простолюдином Иродом, что происходил из рода Хасмонеев. Антигон же, проводящий явно националистическую политику, обрекал Иудею и ее народ на физическое уничтожение. Всецело поглощенный одной лишь страстью – во что бы то ни стало стать общепризнанным царем, – он никак не мог взять в толк, что мир пришел в движение и стал теперь совсем не таким, каким был при Маттафии. В этом мире происходили невидимые поверхностному взгляду процессы сближения отдельных небольших стран с другими, более крупными, равно как сближения, а в ряде мест и слияния отдельных народов с соседними и образование

новых наций. Процессы сближения и слияния разных народов, начавшиеся еще при Александре Македонском, стали теперь преобладающими. Они шли на пользу всем. Греки дали миру великую культуру, которая научила народы понимать и ценить красоту. Римляне проложили первоклассный дороги, которые сократили расстояния и способствовали развитию мировой торговли, что, в свою очередь, вызвало к жизни необходимость разработки общих правил поведения для всех стран и народов, и правила эти легли в основу возникновения новых норм сосуществования различных народов – международного права, одинаково соблюдаемого всеми. Свое слово в этих изменяющихся условиях жизни могли сказать и евреи с их приверженностью к неукоснительному следованию древним законам нравственности, известным как Десять заповедей заповедей Моисея [208] . Могли бы, но не сделали этого. И не сделали по причине своего национализма, искусственно подогреваемого вождями, убежденными в исключительности евреев, в их избранности Предвечным как особого народа, стоящего выше любого другого народа, в праве евреев использовать эти народы для достижения собственных корпоративных интересов и в то же время независимых от кого бы то ни было. С таким положением в меняющемся мире никто из соседей евреев не станет мириться, и рано или поздно неприязнь соседей евреев к их вождям распространится на весь народ. Именно такую неприязнь и испытали на себе евреи со стороны египтян, среди которых они появились и сформировались в самостоятельный народ. Вместо того, чтобы перенять у египтян то лучшее, что у них несомненно было как у древнейшего народа, ставшего основоположником цивилизации, евреи придумали себе миф о своей Богоизбранности и противопоставили себя коренному народу, среди которого жили и которым уже во времена сына патриарха Иакова и первенца Рахили Иосифа управляли. Когда же коренной народ не пожелал и дальше мириться с зависимым от все более разрастающегося по численности и все более замыкающегося в себе народа и указал ему на подобающее ему место рядом с собой, но не выше себя, евреи объявили себя рабами, хотя таковыми никогда в Египте не были, и покинули страну своего происхождения и многовекового пребывания в поисках более удобного для себя места проживания, объявив это место Землей, обетованной им Богом.

206

См. Пс. 47:3, Пс. 121.

207

Неем. 11:1, 18. О Неемии нам известно, что он служил виночерпием у персидского царя Артаксеркса I Длиннорукого. Узнав от своего брата и других евреев о бедственном положении Иерусалима, он упросил царя разрешить ему поехать в Иерусалим, чтобы отстроить город. Царь такое разрешение ему дал, назначив Неемию областеначальником Иудеи (евр. паках, перс. тиршафа, что означает «строгий господин»). В течение двенадцати лет – с 445 по 433 гг. до н. э. – Неемии удалось восстановить разрушенный город и возвести вокруг него крепостную стену, а также провести совместно с Ездрой, прозванным «вторым Моисеем», ряд социальных реформ, направленных на снижение злоупотреблений властью со стороны священнослужителей, общее повышение уровня образованности народа, упорядочение законов о браке и т. д.

208

Десять заповедей Моисея– древнейшие нравственные установления, выработанные человечеством за всю предшествующую историю его существования и впервые сформулированные евреями в виде законов, обязательных для исполнения каждым. Заповеди эти в наиболее концентрированном виде изложены в книге Исход и направлены против идолослужения и сотворения кумиров, против злоупотребления именем Господа и необходимости соблюдения субботы, предписывают людям почтительное отношение к родителям, запрещают убийства, блуд, воровство и лжесвидетельство, направлены против похотей (см. Исх. 20:3-17). На основе этих нравственных заповедей были выработаны и изложены в Библии гражданские законы. Законы эти касались таких сторон общественной жизни, как отношение к власти и правил ведения судопроизводства, устанавливали виды преступлений, влекущие за собой применение смертной казни, предписывали правила ведения войны, оговаривали условия заключения браков и рассматривали причины, позволяющие мужу и жене развестись, касались вопросов преступлений, направленных против общественной нравственности (сюда входили противоестественные половые связи и кровосмешение), и наказаний за эти преступления, регламентировали формы и сроки оплаты труда наемных работников и служащих, определяли нормы предоставления займа и залога, процентных ставок, говорили о нетерпимом отношении к взяткам и подкупу, краже людей, наказаниях за воровство и т. д. (изложены повсеместно в книгах Исход, Левит, Числа и Второзаконие).

Та же Библия без прикрас рассказывает, сколько горя и страдания принесли евреи народам, тысячелетиями проживавшими на Святой земле и считавшими эту землю своей родиной. Точно в таком же зависимом от новых пришельцев положении могли оказаться теперь, во времена Ирода, и евреи, настаивая на своей исключительности и нежелании походить на кого бы то ни было.

Египтяне не простили евреям их предательствапо отношению к себе, думал Ирод, сам в полной мере испытавший на себе ненависть евреев как к инородцу, и стали первым древним народов, который проникся неприязнью к евреям, сочиняя о них разного рода небылицы. От египтян неприязнь к евреям унаследовали греки, а за ними и римляне. Ирод, воспитанный в эллинистическом духе, прекрасно знал историю и многое в этой неприязни если не разделял, то понимал и пытался в меру сил исправить. Что-то ему удалось, что-то нет. Примирение других народов с евреями произойдет много позже в христианстве, которое возникло в недрах иудаизма как ересь, а позже стало мировой религией. Этому во многом способствовала деятельность Ирода и как царя, наделенного огромными властными полномочиями, и как личности, искавшей, подобно греческим философам, высшего смысла существования и предназначения на земле человека. Парадокс, однако, состоял в том, что евреи, давшие миру христианство, сами в христианство не обратились, тем самым дав пищу их противникам для новых обвинений в самых невероятных преступлениях против человечества [209] .

209

Что в этих обвинениях имеет под собой основания, а что не имеет, мы увидим в заключительной части нашей книги. Сейчас же небезынтересно сказать вот о чем. Евреи, или правильнее будет сказать иудеи, часто называют себя народом Книги, имея в виду Тору, или Пятикнижие, которое они изучают как откровение Бога. С тем же основанием можно назвать народами Книгиисламистов, если под Книгой понимать один лишь Коран. Все дело, однако, в том, что замкнутость на одной пусть Великой Книге, Книге Книг, ведет к самоизоляции, а самоизоляция приводит к отчуждению от других народов, которые не считают Тору или Коран единственным и исчерпывающим откровением Бога, к которому нечего прибавить и от которого нечего убавить. Идеологические разногласия (а религия – это прежде всего идеология) чреваты самыми трагичными последствиями, – история, в том числе современная, знает тому бесчисленное множество примеров. В случае неприязненного отношения древних народов к евреям также легко обнаруживаются идеологические корни. Это не означает, что в религиях, исповедуемых одними народами и игнорируемых другими народами, больше минусов, чем плюсов, поскольку положения этих религий разделяются не всеми. У Сенеки были все основания сказать о евреях, начало разгрому которых положил его воспитанник Нерон: «Victi victoribus leges dederunt» («Побежденные дали законы победителям»). Но вот возведение одной религии в абсолютный закон в ущерб всем остальным религиям приводит к такому печальному явлению, какое известно под названием ксенофобия. Это хорошо видно на примере возникновения в древности антисемитизма вначале в среде египтян, а за ними греков и римлян (хотя последние, как мы помним, относились более чем терпимо к иудаизму и даже специальными эдиктами обязывали подчиненные им народы не препятствовать иудеям, живущим среди них, отправлять свои религиозные обряды). Упоминавшийся выше Я. И. Израильсон писал: «Небезынтересно будет вкратце проследить начало и постепенный рост враждебного отношения греков к евреям, перешедшего от них к римлянам… Первое, более близкое знакомство греков с евреями началось, как известно, при Александре Великом, покорившем всю Иудею и переселившем значительную часть евреев в Египет. Как Александр, так и первые Птолемеи и Селевкиды относились очень дружелюбно к своим еврейским подданным и ни о каком предубеждении и ни о каких предрассудках против них в то время ничего не было слышно. Они стали проявляться только впоследствии, когда чистый и благородный дух эллинизма все более вырождался и развращался пристававшими к нему чужими элементами. Первыми творцами столь часто встречающихся в позднейшей греческой и римской литературе басен о евреях, их происхождении, прошлом и культе были не греки, но эллинизированные египтяне, и главной мастерской, где фабриковались все эти сказки и выдумки, был египетский город Александрия. Этот город, достигший в короткое время необыкновенно высокого развития и сделавшийся скоро, благодаря многочисленности населения, торговому значению, богатству и сосредоточившимся в нем умственным силам, главной метрополией греческого мира, вмещал в себе также множество евреев, переселившихся туда отчасти по принуждению, отчасти добровольно. Благодаря покровительству, оказанному им Птолемеями, высоко ценившими их преданность престолу и отечеству и часто пользовавшимися их услугами, благодаря своему благосостоянию, которое они создавали собственной энергией и честным трудом, евреи скоро приобрели в Александрии влиятельное и выдающееся положение, которое не могло не вызывать зависти природных египтян, претендовавших на первенство и считавших себя оттесненными чужим народом».

Автор этого фрагмента еврей и говорит о евреях как народе исключительно лояльном к властям, которым служат, редкостной энергии и трудолюбия, благодаря чему добились благосостояния, и выдающихся способностей, позволившим занять «влиятельное и выдающееся положение» в государстве. Однако эта очевидная идеализация евреев как народа без тени недостатков не мешает тому же автору подметить глубокую отчужденность евреев от тех же греков, когда речь заходит о религиозных разногласиях, хотя Израильсон и здесь излишне идеализирует иудаизм чуть ли не как самую совершенную религию из всех других религий. Продолжу цитирование: «Такова уже природа ненависти, – раз она возбуждена, то она уже не останавливается на своем пути и не знает предела, но все более развивается и ищет себе все новой пищи, стараясь открывать в предмете, против которого она направлена, все новые стороны, к которым она могла бы придираться, и истолковывая все в нем, даже самое невинное, во враждебном смысле. И чем сильнее она въедается, тем она становится ожесточеннее и тем больше она нарождает предрассудков, которые, раз появившись на свет, уж не так легко могут быть искореняемы, в особенности если они поддерживаются в слепо верующей и не способной к критическому анализу толпе авторитетным словом литературы. Еще хуже бывает, если предмет ненависти отличается известными,

резко бросающимися в глаза, особенностями, которые не разделяются другими, если он своим мировоззрением, религиозными взглядами, нравственными понятиями – одним словом, всем тем, что составляет существеннейшую и характернейшую черту человека, выдается из всей окружающей его массы и образует строго определенную индивидуальность. Но таковыми именно были евреи в древнем мире. Их религия составляла прямую противоположность всем, без исключения, культам тогдашнего времени, их нравственный кодекс, которым регулировался их образ жизни, во многих отношениях расходился с господствовавшей моралью. Им не могли простить, что они не поклоняются божествам других народов, что они не признают никакого другого культа и отвергают всякую другую форму богопочитания. Отуманенные языческим духом, греки и позже римляне не были в состоянии возвыситься до понимания религии евреев и их чисто духовного культа и поэтому видели в них людей безбожных, презирающих богов, лишенных всякого религиозного чувства. Обвинение в безбожии и презрении богов было самое тяжелое, которое возводилось на евреев, и чаще всего повторяется во враждебной евреям литературе. Оно и служило главным поводом столкновений, которые в отдельных городах, как в Александрии, Антиохии и Кесарее, происходили между евреями и их языческими согражданами. Религиозная особенность, естественно, обусловливала собою также некоторую социальную обособленность. Евреи, хотя принимали самое деятельное участие в политической и коммунальной жизни, занимали, как, например, в Египте, важные должности, отличались в качестве полководцев и вообще не отставали от общих интересов и не чуждались господствующей культуры, но в частной жизни, по крайней мере насколько она определялась религией или не согласовывалась с их нравственными понятиями, они соблюдали некоторый сепаратизм. Они не разделяли трапезы греков, не участвовали в их празднествах, не присоединялись к их неумеренным оргиям, не присутствовали на шумных вакханалиях, не посещали палестры, не увлекались страстью к гимнастическим играм и вообще держали себя вдали от тех явлений греческой жизни, которые не соответствовали их более серьезному направлению духа. Отсюда возникло новое обвинение, не менее тяжелое и роковое, чем первое, обвинение в нелюдимости, в устранении себя от сообщества с другими, в замкнутости и, наконец, также в недостатке гуманности и в человеконенавистничестве. Эти два обвинения, которые впоследствии даже возводились язычниками на христиан и которые, конечно, лишены всякого фактического основания и могли возникнуть лишь на почве полного незнакомства с сущностью еврейской религии и совершенного непонимания ее возвышенного содержания и идеального духа, служили главной подкладкой враждебного отношения к евреям древнего мира».

Иное дело шурин Ирода и брат Мариамны Аристовул. Воспитанный, как и Ирод, в эллинистическом духе, он, несмотря на свою молодость, одинаково равно относился ко всем людям вне зависимости от их национальной принадлежности и вероисповедания. Для него не имело значения, кто перед ним: иудей, грек, римлянин или кто другой. Длительная оборона Масады, когда ему, природному еврею, приходилось сражаться с евреями же, научила его другому: различать людей не по их национальной принадлежности, а по тому, враги ли они ему или друзья. Именно таким и должен быть, думал Ирод, царь Иудеи. Ну да что толку гадать, каким царем мог стать Аристовул, если царем уженазначен он, Ирод? Ему и надлежит спасти Иудею и ее народ. Даже ценой все возрастающей ненависти к нему со стороны евреев.

Ирод с грустью думал о тяжести ответственности, которую возложила на его плечи судьба. На время он даже забыл о защитниках города, которых ему для их же блага предстояло покорить. Он чувствовал себя Давидом, оказавшимся один на один перед огромным Голиафом. А как было бы славно, если бы перед ним находился сейчас не Голиаф-Иерусалим, а благочестивый Орна – славный потомок внука Ноя Иевуса, основавшего в незапамятные времена этот Великий город [210] .

Впрочем, рассчитывать на благородство сторонников Антигона не приходилось. Иерусалим основательно подготовился к обороне. На десятки верст вокруг города были вырублены все леса и сожжены деревни, чтобы армии Ирода не досталось ничего съестного, а его коннице и вьючным животным фуража. В самом Иерусалиме сосредоточились значительные силы иудеев. По сведениям перебежчиков, там находилось до полумиллиона одних только воинов, не считая мирных жителей. Ворота города частью были заложены камнем, а частью обиты снаружи и изнутри железными и медными листами. Над воротами были надстроены сторожевые башни, в которых постоянно находились дозорные, внимательно следившие за всеми перемещениями воинов Ирода.

210

Иерусалим был основан древними жителями Палестины хананеями и назывался вначале Салим. После завоевания Палестины Иисусом Навином и раздела ее земли между двенадцатью коленами Израилевыми, часть коренных жителей была уничтожена, часть бежала с родины (историк VI в. н. э. Прокопий из Кесарии, Палестина, приводит надпись на финикийском яз., обнаруженную в его время неподалеку от гор. Тингис в Мавритании, Зап. Африка: «Мы те, которые убежали от разбойника Иисуса, сына Навина»), а часть осталась на родине. К числу тех, кто остался на родной земле, был и иевусянин (иевусеи – одно из хананейских племен) Орна, имевший гумно на горе Мориа в Иерусалиме. После того, как Давид впал в грех любостяжания, прельстившись красотой Вирсавии и послав на верную смерть ее мужа Урию, Бог наслал на евреев моровую язву. Пророк Гад, когда Давид исповедался перед ним в своем грехе, посоветовал царю взойти на гору Мориа, поставить там жертвенник и принести Богу искупительную жертву. Давид, послушавшись совета Гада, взошел на гору, где Орна со своими сыновьями молотил пшеницу, и рассказал ему обо всем случившемся с ним и с его народом. Растроганный Орна не только уступил даром Давиду свое гумно под жертвенник, но и предложил ему бесплатно повозки для доставки на гору дров и волов для жертвоприношения. Давид, однако, отказался принести в жертву полученное даром и выкупил у Орны волов за 50 сиклей серебра и землю за 600 сиклей золота, после чего принес жертву всесожжения и мирную жертву, и моровая язва прекратилась. Впоследствии Давид не раз приносил здесь жертвы Богу, а его сын от Вирсавии Соломон воздвиг на этом месте Храм (рассказы обо всем об этом можно найти в 2 Цар. 24; 1 Пар. 21; 2 Пар. 3:1).

Нечего было и думать о том, что иудеев удастся выманить на открытую местность и тем самым сохранить Иерусалим. Город придется брать штурмом. Ирод с болью в сердце думал о том, какие разрушения претерпит Иерусалим, прежде чем Антигон признает свое поражение. Мысли о неизбежных людских потерях Ирод гнал прочь, – к крови он стал привыкать, и это было худшей из его привычек, которые он приобрел со времени обретения власти над себе подобными.

На военном совете, проведенном с Соссием и Махиром, Ирод принял решение возвести вокруг Иерусалима три земляных вала, превышающих по высоте стены города, и установить на них метательные машины. Командование первым валом, возведенным напротив Храма – самым укрепленным местом в городе, откуда двадцать семь лет назад Помпей штурмовал Иерусалим, – Ирод принял на себя; работами по возведению двух других валов и установкой на них метательных орудий он поручил руководить Соссию и Махиру. Пока сирийцы из вспомогательных войск занимались возведением валов, а воины под руководством центурионов снова и снова отрабатывали навыки штурма крепостных стен и ведения уличных боев, Ирод разослал по всей стране отряды с приказом собрать и доставить в лагерь продовольствие и фураж в необходимом для длительной осады количестве.

Иудеи, с раннего утра и до позднего вечера наблюдавшие со стен Иерусалима за ходом подготовки к штурму, насмехались над римлянами и сирийцами и осыпали оскорблениями Ирода, а ночами выбирались потайными подземными ходами наружу, вступали в короткие схватки с противником и поджигали осадные орудия. Ирод приказал солдатам выявить все выходы из подземелья и установить там засады. С окончанием возведения валов Ирод приступил к методичному обстрелу столицы горящим асфальтом, а крепостные стены огромными камнями. Защитников города это, однако, не смутило. Несмотря на пожары, возникшие в Иерусалиме, они по-прежнему все дни напролет проводили на стенах города, хвастая неприступностью столицы и тем, что на их стороне стоит сам Господь Бог.

– Эй, Ирод, – кричали они, – проваливай подобру-поздорову в свою Идумею и помолись своему истукану Котзе [211] , чтобы он даровал силу твоим ятрам, пока мы тебе их не отрезали! Где это видано, чтобы народом, избранным Предвечным, правил простолюдин из чуждого нам племени? Не было такого от самого сотворения мира и никогда не будет, пока на земле останется хотя бы один еврей, ты это так и передай своим хозяевам в Риме!

Эти и другие подобные оскорбления всякий раз вызывали дружный хохот на стенах Иерусалима. Между тем время шло, а армии Ирода все никак не удавалось соорудить достаточно высокий земляной вал. Наступил праздник Пасхи, за ним праздник Пятидесятницы. В Иерусалиме наступил голод. Ирод приказал солдатам готовить пищу на виду у горожан и громко нахваливать ее, приглашая осажденных разделить с ними трапезу. Уловка ему удалась: иерусалимцы направили к Ироду посольство с просьбой разрешить ввоз в столицу животных, дабы не прекратились ежедневные жертвоприношения Господу Богу, как того требует древний обычай. Ирод удовлетворил просьбу осажденных. Каково же было его негодование, когда во время очередной трапезы, когда солдаты, как это и стало правилом в ходе непомерно затянувшейся осады, принялись нахваливать свою пищу, высыпавшие на стены Иерусалима иудеи, каждый с огромным ломтем жареного мяса в руке, отвечали им:

211

Котзе– главное языческое божество идумеян, которому они продолжали поклоняться и после обращения в иудаизм. Аналог верховного ассиро-вавилонского бога Ваала (у хананеев и финикийцев известного под именем Бааль, у моавитян Фегор и т. д.), олицетворявшего мужскую оплодотворяющую силу природы. Поклонение Котзе сопровождалось оргиями и человеческими жертвоприношениями. Популярность Ваала-Бааля-Котзе-Фегора и проч. в древности была столь велика, что служение ему была возведено царем Израиля Ахавом (875–853 гг. до н. э.) и царями Иудеи Ахазом (735–727 гг. до н. э.) и Манассией (699–643 гг. до н. э.) в ранг государственной религии. От стола царицы Иезавели, жены Ахава, пережившей мужа на 14 лет, питались 450 вааловых пророков. От реформаторов иудаизма потребовалось немало терпения и долгой разъяснительной работы, прежде чем с этим культом было покончено, а само божество переименовано вначале в Веельзевува, т. е. «бога мух», а затем в Веельзевула, т. е. «бога навоза».

– Да провалитесь вы со своей непотребной мертвечиной, лучше посмотрите, чем питаемся мы! Не угодно ли и вам разделить с нами нашу трапезу, а то мы до того объелись, что в нас уже не лезут и самые лакомые куски!

Нашлись двадцать добровольцев из числа верных Ироду евреев, которых возглавил идумеянин Костобар. Человек огромного роста и недюжинной силы, способный завалить быка, он изложил Ироду свой план овладения Иерусалимом. Евреи-добровольцы переодеваются в одежду мирных иудеев и под покровом ночи проникают в город, выдав себя за сторонников Антигона, которые пришли помочь ему. Оказавшись в столице, они овладевают Яффскими воротами, расположенными на западе, откуда менее всего можно ожидать штурма, и отпирают их. Дальнейший успех зависит от расторопности Махира, которого иерусалимцы не считают серьезным противником. Ему и надлежит первым вступить в Иерусалим. Ирод одобрил план Костобара.

Солнце еще не взошло, когда Яффские ворота распахнулись, и в город ворвались манипулы Махира, за которыми ринулись центурии Соссия. Следом за Яффскими распахнулись Золотые ворота [212] на востоке, ведущие к Храмовой площади, а за Золотыми – Дамасские ворота на севере и Навозные на юге. Объединенная армия Ирода со всех сторон вступила в столицу. На улицах и площадях началась страшная резня. Загорелся Храмовый портик. Ирод метался среди сражающихся и, срывая голос, кричал:

212

Золотые ворота сохранились поныне и пользуются у евреев недоброй репутацией. После смерти Ирода они были заложены камнем, и с тех пор ими никто не пользуется.