Проклятие королей

Уиллис Конни

Я вылез из прорезанной мною же щели и помчался со всех ног через открытое пространство к относительно безопасному месту - хребту. Очутившись там, вынул фонарь-карандашик и стал светить себе под ноги, чтобы не провалиться в расщелину. Остановился на полпути в тени длинного черного откоса, чтобы перевести дух и прочесть записку. Когда доберусь до джипа, ничего не будет видно. И так уже довольно темно. Я приготовил фонарик, вытащил из кармана рубахи мешочек и собрался его открыть, но тут внизу крикнули:

– Назад!

Я вжался в расщелину, как бейя, прислуживавшая

Эвелин. Фонарик выскользнул из пальцев и провалился в дыру.

– Ты не должен к нему прикасаться! Я сам!

Я чуть-чуть высунул голову и взглянул вниз. Очевидно, лава давала какой-то аномальный акустический эффект. Лако и два коренастых человека в белом - сугундули - стояли у дальней стороны палатки, так далеко, что я с трудом различал их в сумерках, хотя голос Лако раздавался отчетливо, словно он был рядом, чуть ниже меня.

– Я сам его похороню, во имя Господа. Все, что вам надо сделать, это выкопать могилу.
– Лако обернулся и показал на что-то рядом с палаткой, голос его прерывался. «Какую могилу?» - подумал я. Посмотрел, куда он показывает, и различил на песке серовато-голубой предмет. Тело в пластиковом мешке.

– Санд послал вас сюда сторожить сокровища, значит; вы должны выполнять мои приказания, - продолжал Лако.
– Когда он вернется, я…

Дальнейшего я не слышал, но что бы Лако ни говорил, ему не удалось убедить их. Сугундули пятились от него, а через минуту повернулись и побежали. Хорошо, что в темноте их нельзя было рассмотреть. При виде сугундули у меня по телу мурашки бегают. У них под кожей, особенно на лицах, руках и ногах, видны клубки мышц, напоминающие грыжу. Когда Брэдстрит делал о них репортажи, то описывал эти мышцы как перекрученные веревочные узлы или клубки, похожие на змей. Санд выглядит получше - у него клубки на ступнях, которые, по словам Брэдстрита, из-за этого словно обуты в сандалии. Отсюда пошло прозвище «Сандалий», которое позже укоротилось до Санда.

Санд. Он должен быть в лагере, потому что Лако сказал: «Когда он вернется». Никто не глядел в мою сторону, и я продолжал взбираться на гребень, стараясь производить как можно меньше шума - на случай, если эхо действует в обе стороны.

На западе еще оставалась полоска света, и это позволяло вести машину. Я было решил остановиться на полпути, включить фары и в их свете прочесть записку Эвелин, но Лако мог увидеть мои фары и понять, где я. Лучше прочесть послание в деревне, прежде чем идти к Санду.

Так я и ехал, пока стало невозможно различить руку, поднесенную к глазам, и лишь тогда включил фары, увидев, что едва не врезался в стену, ограждавшую деревню. Вдоль стены не было ни огонька, и я оставил джип с включенными фарами, сожалея, что не могу проехать на нем за стену.

Оказавшись внутри ограды, я тут же увидел фонарь, который при мне повесила бейя. Это был единственный свет во всей деревне, и кругом стояла прежняя тишина - как после битвы. Может быть, они узнали, кто лежит в гамаке под пластиковым куполом, и бежали отсюда, подобно стражникам-сугундули.

Я подошел к воротам Санда и посмотрел на фонарь. Можно было

легко дотянуться, снять фонарь с крюка, уйти в проулок и прочесть записку, пока меня не видит никто, в том числе и Санд. Вряд ли ему понравилось бы, что кто-то вскрывает его письма. Я подобрался к забору и вытащил мешочек с запиской.

– Никого внутри, - сказала бейя. Она все еще держала в руках мое удостоверение. Края карточки были обгрызены. Должно быть, бейя так и сидела на ступеньках, пытаясь выковырять трехмерные буквы.

– Мне надо увидеть Санда, - заявил я.
– Впусти меня. У меня для него сообщение.

Она с любопытством смотрела на мешочек. Я убрал его.

– Сообщение, - повторила она, наблюдая, как мешочек исчезает в кармане рубашки.

Убедившись, что от разговоров толку не будет, я снова достал мешочек, вынул пластиковый пакет и показал бейе.

– Сообщение. Для Санда. Впусти меня.

– Никого внутри, - повторила она.
– Я возьму. Ее рука протянулась сквозь железные ворота, а я отодвинул свою - с пакетом - подальше.

– Это не тебе. Сообщение для Санда. Отведи меня к нему. Сейчас же. Это напугало бейю. Она попятилась к крыльцу.

– Никого внутри, - снова сказала она и уселась на ступеньки, принявшись крутить в руках мою карточку.

– Я тебе кое-что дам, - пообещал я, - если отнесешь записку Санду. Лучше, чем карточка.

Бейя вернулась к воротам, поглядывая на меня с подозрением. Я совершенно не представлял, что ей всучить. Порылся в рваном кармане, выудил ручку, по которой шла надпись трехмерными буквами и показал этой упрямице.

– Это тебе. Скажи Санду: у меня для него сообщение.
– Я помахал пакетом, чтобы она поняла, в чем дело.
– Впусти меня.

Она оказалась быстрой, как змея. Только что стояла, рассматривая ручку, а в следующий момент пакет уже оказался у нее в руках. Она подхватила фонарь и взбежала по ступенькам.

– Не уходи!
– крикнул я.

Дверь за ней захлопнулась. В темноте ничего не было видно.

Замечательно. Бейя сжует эту записку, а я так же далек от репортажа, как и был. Эвелин, скорее всего, умрет, не дождавшись моего возвращения.

Я побрел вдоль стены, пока не увидел свет фар. Он стал более тусклым. Замечательно - ко всему прочему садится аккумулятор. Я бы не удивился, обнаружив Брэдстрита, сидящего за рулем моей машины и отправляющего репортаж по моей «горячей линии».

Не было никакой возможности добраться до палатки без включенных фар среди черной, как деготь, колхидской ночи; оставалось только надеяться, что Лако не заметит меня,

Рубашка изодралась в лохмотья; я бросил ее в машине и целую вечность спускался в темноте с хребта, таща на себе переводчик и передатчик. Щель в стенке палатки оказалась маловата, чтобы пролезть через нее с двумя громоздкими ящиками. Я поставил их на землю, влез в палатку, втащил оборудование, и тут раздался голос Лако.

– Ты что-то припозднился, Джек. Стражники Санда удрали часа два назад. Не надо мне было звать их на помощь… Они, стало быть, ушли, а ты явился… Брэдстрит тоже здесь?