Проклятие Матери гор
Шрифт:
– Вы правы, сударь – ответил Маландро. – Наш орден милостив, поэтому мы подобрали его, побитого, на обочине дороги, и выхаживали как могли. Вот он и прибился к нам, но не уверовал, увы.
– Почему его не видно?
– Он постоянно остается в тени. Наверное, это профессиональное. Иерофант – вор, бывший вор. Ирония судьбы – как раз он превратился в сороку.
– Это навело меня, – продолжал между тем Тул, – на одну мысль. Откуда мы знаем, что Непознанный – заметьте – Непознанный! – является существом, так сказать, иррациональным? Мы, смертные, не можем постичь то, что принципиально непознаваемо,
– Иди ты в жопу!
– Хорошо. То есть… сам иди туда. Я хотел сказать, что, на мой взгляд… структура Вечного Света…
– Наоборот, брат мой, наоборот, – поправил его Тун. – Свет Вечный. Не путай.
– Извините, учитель, извините. Структура Света Вечного далеко не так проста, то есть хотел сказать, не совсем… э-эх! Не имеет простого совсем структура…
– Успокойся, брат, соберись с мыслями.
– Во, видали? – произнес Иерофант. – Бедняга так нафилософствовался, что сам себя не поймет.
– В нём! В нём! – внезапно закричал Тул, вскочив с места и пригрозив огромным кулачищем невидимому противнику. – В нём должно – должно! – существовать понятие ожидания!
– Сядь и не кричи, – строго велел Тун.
Тул нервно уселся.
– Ожидания Гада, – обиженно буркнул он. – Разве с вами не бывает такого – вы все ждете кого-то, сами не зная кого? Такое смутное чувство?
Люди (призраки) недоуменно переглянулись и пожали плечами.
– Значит, вы никогда не прислушивались к себе, к своему внутреннему голосу? А зря. Вы не слышали, как шумит дождь, не видели, как ветер гонит по небу облака. Вы не были одиноки, вот так, внезапно. Все уже в доме спят, солнце садится, и последние лучи его, пробиваясь сквозь дождевую завесу, шлют вам прощальный привет. Когда я ощутил это, я понял, что есть еще… нечто, воплощающее в себе… надежду. Это, по-моему, основополагающее понятие – вселенскость. Гад – это вселенскость.
– Извините, – мягко вмешался Анно. – Поэтический образ, приведенный вами, очень живописен, но поконкретней: что есть такое – Гад?
– Это бездна, куда справляет нужду Непознанный! – выкрикнул Иерофант.
– Ну знаете, дорогой мой! – возвысил голос доселе спокойный Анно. – Это уже прямое богохульство!
– Бе-э! – Ярл не взялся бы утверждать, но, по-видимому, Иерофант показал язык.
Это стало последней каплей.
– Вселенскость, всеобъемистость! – потешно возопил Тул. – Как же вы не понимаете?
– Не понимаем! – ответил Дахо. – Никак не понимаем!
– Да он спятил! Выдумал еще одно божество! Решил устроить нам тут Пантеон! Мало нам одного!
– Гад – трансцендентальное понятие! Он неотделим от Непознанного! Вместе они образуют Гармонию!
– Ерунда!
Тут поднялся невообразимый шум. Все стали кричать и переругиваться.
– Гад, плывя в эфемерном небытии, пропускает чрез себя нечистые помыслы людей, донося лишь самое значительное!
– Вы хотите сказать, что Непознанный сидит себе в какой-нибудь клетке, точно дикое животное, и питается тем, что подкинет ему ваш Гад?
– Да-да-да! Не совсем так, но суть верна. Вот уж сто лет
– Богохульство! Непознанный, оказывается, ничего и не познает? Богохульство!
– Кощунство! Надавать ему по мордясе!
– А у меня вопрос!
– Братия! Помилуйте! Сердце же, братия!
– А у меня вопрос!
– Непознанный всемогущ и не нуждается в посредниках!
– А у меня…
– Закрой пасть, идиот!
– Нуждается! Непознанный только ожидает! Ожидает!
– Кого?
– Гада, дурни вы этакие!
– А у меня вопрос!
– Да иди ты со своим вопросом!
– А почему Гад?
– Тщедушцы вы твердолобые, оказии, подшлепки, черви ползучие!
– Сердце!
– Почему Гада надо ждать? Или надо ждать Непознанного? Ничего не понимаю…
Вершиной спора стало непотребное поведение Тула, продемонстрировавшего всем свой голый зад. Свершив этот акт, бедняга сел с самым обиженным видом и умолк.
Отойдя подальше в тень и прислонившись к дереву, Грогар продолжал прислушиваться к спору, пока незаметно для себя не уснул.
Сон его был тревожен, ночь – холодна, отчего он то и дело просыпался. Один раз, открыв глаза, он обнаружил себя на той же самой поляне. Монахи исчезли, деревья почему-то оделись летней зеленью, земля покрылась палой листвой, где-то ухала сова. Это место было… живое, настоящее.
Проснулся Грогар затемно и почти не удивился, увидев, что привидения монахов-нечтецов продолжают спорить, правда, уже не так ожесточенно, как нынче вечером. Он не стал их слушать и собрался в дорогу.
– Вас проводить? – спросил неслышно подошедший Маландро.
– Валяй.
– Вам в ту сторону. Пойдемте, я вам покажу.
И они неторопливо двинулись в направлении, указанном юношей.
– Вы ведь не будете искать книгу, правда?
– Не буду. А может, и буду. Кто его знает, как там обернется. Может, в ней вся соль. – Грогар взглянул на парнишку. – Вы ведь так и не рассказали мне о колдуне. Ночь прошла, считай, зря.
– Да, наверное, так и есть, – кротко согласился Маландро. – Простите нас. За сто лет братья, похоже, потеряли разум.
Грогар усмехнулся.
– Опасайтесь лабиринта, – неожиданно горячо сказал юноша. – Он… он живой.
Грогар остановился.
– Не спрашивайте меня больше ни о чем, – виновато проговорил Маландро, опустив глаза. – Я мало что знаю. Да, многие из нас пытались проникнуть туда и больше не возвращались. А некоторые предпочитали другой выход – стать смертной птицей и умереть ею, полностью утратив связь со своей человеческой сущностью. И я стоял на пороге этого. На краю бездны. Но бездна – это не смерть, как многие думали. Не очищение, а погружение в грязь, в пустоту, в ничто. Вновь и вновь возрождаться в теле вороны. Это ужасно. Вы знаете, я ненавижу себя в обличье птицы. Я не могу смириться с этим. Я хочу умереть как человек. Господин, – Маландро с мольбой взглянул на ярла, – молю вас, уничтожьте все это. Колдуна и замок. В этом случае – уверен – мы, безумцы, исчезнем, обратимся в прах. Я жажду этого! Вы не представляете себе, какая это мука – сто лет находиться между жизнью и смертью. Мне все равно, попаду я в рай или сольюсь со Светом Вечным, но я умру. Как человек.