Проклятие Матери гор
Шрифт:
Фонарь, висящий на крюке, раскачиваясь, бросает последние отсветы на изгнанника. Его жалко, его ведь отчаянно жалко. Хочется подбежать, схватить за руку и извиниться.
Но нет. Нельзя. Старшие братья грозно смотрят на него сверху.
– Он злой человек, – говорит один. – Забудь.
– Не забуду, – еле слышно прошептал он. – Я найду его.
Дубовая дверь всегда закрыта. В углу вечно ждет старая унылая кукла-клоун.
Грогар опять вынырнул из небытия. Прямо перед ним висела большая луна.
– Здесь ты, неподалёку. – «Что со мной происходит?» – Я знаю. Смотришь, как я схожу с ума. Радуешься? Нет?
Хочется подбежать, схватить старика
И увидеть злорадную ухмылку дьявола.
Дубовая дверь. Старая кукла. Но стоит отвернуться, как она скалит зубы в своем темном углу.
34
Тихий меланхоличный голос. Он один звучит в пронзительной звенящей тишине, как будто Грогар находится в огромном куполе.
Она всегда была там. Я не мог выкинуть ее. Она была оберегом и в то же время проклятием. Однажды, в Адортуре, я убил комедианта. Просто так. Хотя нет, что это я… Он был похож на него. На этого дьявольского клоуна. Я не мог даже прикоснуться к нему. Я боялся его и в то же время боялся остаться без него. Ненавижу клоунов. Братья говорили мне: «Что ты, выкинь его». А я не мог. Я сам себя приговорил. Таков я.
Вот так я и рос. Любознательный, в меру порочный, со своими страхами и предпочтениями. Совсем как в поэме:
«Сном серебристым и виденьем строгим
Он вскормлен был. Тончайшим излученьем,
Изысканным звучанием питали
Земля и воздух избранное сердце…»
– Где ты? – спросил Грогар. – Покажись…
– Однажды, – послышалось в ответ, – братья… у меня было два брата старше меня: на десять и четырнадцать лет, – и все мы были сиротами: родители погибли во время осады Бура войсками Вильгельма Пагоргского. Мы - последние отпрыски рода Сацич… Так вот, братья повели меня на рынок. И там мы наткнулись на лавку книготорговца. Он предложил нам купить волшебную, по его словам, книгу сказок. И показал нам ее. «Откроешь ее один раз, – говорил он, – там одни сказки, откроешь в следующий – совсем другие».
Если бы я знал, что она станет моим проклятием!
Той же ночью тот старик – книготорговец – вдруг, к величайшему моему изумлению, обнаружился в моей комнате. Удивительный был человек – скромный, щуплый, образованный. Но я забегаю вперед. Итак, он спросил меня: «Хочешь познать истину?» – так и спросил. Я опешил и заплакал. Но потом вдруг – для самого себя, представляешь? – ответил: «Хочу!». Странный ответ для мальчика девяти лет.
Старик улыбнулся и исчез.
А спустя два дня мои братья привели ко мне учителя грамматики, и им оказался… тот самый старик.
Три месяца Белиар – так его звали – учил меня искусству магии. Книга, что он нам продал, оказалась и впрямь волшебной. Она называлась «Книга Гения». Белиар утверждал, что ее сочинил сам Безглазый. С годами я убедился, что таких шарлатанов, каким являлся Белиар, по нашей стране скитается немало. Отличие Белиара от других состояло в том, что в его руках была настоящая «Книга Гения» Элиазара Проклятого.
Хм, Белиар… Элиазар… Может, это он и был?
Но
– О чем ты? – прохрипел в ответ Грогар – Кто такой Элиазар? Это Гогош? Это… Боги, как же болит голова… Это Гарро? Дио? Лёлинг? О чем я? Что я плету? Это… это ты? Кто ты? Кто ты?!
– О самой книге чуть позже, а сначала обо мне – ведь ты же хочешь знать, кто я на самом деле? Мои братья вскоре прознали, что Белиар учит меня не совсем тому, чему надо, а именно – старик водил меня в лес и на примере кошек и собак показывал, как правильно приносить жертвы демонам, много рассказывал о Гогоше, Элиазаре и прочих.
Элиазар – это ученик Гогоша. Именно он написал книгу, которую приписывают Гогошу. Это так, к сведению.
Братья, пребывавшие в тот момент в самом расцвете юности, купались в роскоши и долгое время не желали слушать предостерегающих доносов прислуги, яростно невзлюбившей Белиара. А мы между тем активно готовились… к человеческому жертвоприношению, ибо близилось полнолуние – ночь всех демонов.
К счастью, до этого не дошло. Моя престарелая нянька Анна пала в ноги братьям прямо во время одной из вечеринок – бедняжка вбила себе в голову, будто мы ее хотим убить. Гостей, разумеется, позабавила эта сцена, и они возжелали посмотреть на смутьяна.
Белиара привели, и кто-то – не помню кто, кажется, один из чиновников магистрата – вспомнил, что данный субъект проходил лет десять назад у них по делу о самоубийстве трех девочек, которых он обучал словесности и литературе.
Вот так и изгнали старика-книготорговца из нашего дома. Не могу сказать, что сильно горевал по этому поводу, но все же был расстроен.
Юношей я активно изучал всевозможные науки,
Чем святы миф и быль, я постигал
И чувствовал: чуть повзрослев, покину
Свой очаг и дом, взыскуя истин
Таинственных в неведомых краях…
Вот так примерно и было. Я испросил у братьев, бывших моими опекунами, разрешение попутешествовать, посмотреть мир и без промедления отправился, едва мне исполнилось семнадцать.
Пять лет бесцельных странствий. Я побывал в Этнойе, в Вольных Городах, в Акште и других центрах Южных островов, даже побывал на краю мира, в Пулне и Амароке. Сколько людей самых разных цветов кожи, сколько верований и культов, сколько городов! Не могу не вспомнить строки из той же поэмы:
…он следовал, как тень
Природы, по стезям ее заветным
Туда, где багровеющий вулкан
Свои снега и льды овеял дымом
И пламенем; туда, где смоляные
Озера вечно гложут наготу
Утесов черных; видел он пещеры
Зубчатые, извилистые – вдоль
Опасных русл, в которых яд и пламя