Проклятие на наши головы
Шрифт:
– Не помню, – Стефания растерялась. – Ты бы еще спросила, что десять лет назад было.
– Жалко. Твой брат тоже не ездил?
– Томас? Не ездил точно. Он вообще теперь надолго не уезжает. У него в Свишене всегда куча дел.
Что ж, значит, Томаса можно уверенно вычеркнуть из списка подозреваемых. Это не может не радовать.
– Ну хорошо. А помнишь, полгода назад сюда приезжал инженер-водник? Он делал обследование для какого-то участка?
– Это помню, – подруга кивнула, с любопытством косясь на меня. – Участок берега в пяти километрах от деревни Липка. На него облизывались Дилингеры и
– И что?
– Инженер смог угодить и тем, и тем. На юге участка нашел источник соленой воды, его выкупили Гетцели под очередные купальни. А север отошел Дилингерам. Оказалось, там отличные условия для выращивания винограда.
– Дилингеры и Гетцели, – пробормотала я.
Но это еще ничего не гарантировало. Господину Сольчику не обязательно нужно было иметь дело напрямую с преступником, чтобы попасть в его поле зрения. Достаточно того, что он тут вообще был.
– Расскажи о жене Аарона, – попросила я, помня, что Рузеки хорошо дружат с Гетцелями.
– У тебя очень странные вопросы, моя дорогая, – прищурилась Стефания.
– Знаю. Но мне это очень важно, поверь.
– Ну ладно, – вздохнула она. – Беатриса – вторая дочь очень состоятельного банкира из Карендорфа. С Аароном она познакомились в прошлом году. Вернее, их познакомили родители. Старший Гетецль решил двигать сеть своих отелей на юг, на побережье. Отец Беатрисы пожелал вложиться в его дело, и брак детей стал подкреплением делового союза. Аарон и Беатриса с родителями не спорили, хотя поначалу и отнеслись друг к другу довольно прохладно. Но знаешь, от расчета там очень быстро ничего не осталось.
Я глянула на молодую пару. Новоявленная госпожа Гетцель не выпускала руки мужа, а тот ласково ей улыбался. Выходит, у Аарона и правда было, за что бояться. Если допустить, что преступник – он, и Луиза Лец узнала об этом, под угрозой оказалась бы не только свобода. За пару нападений без смертельного исхода Гетцеля не посадили бы надолго. Но он мог потерять деньги, расположение отца, любимую женщину, в конце концов. Мотив на лицо.
– Если тебя так уж интересуют сплетни, – проговорила Стефания тихо. – То Альберт Дилингер тоже догулялся, похоже. У них в семье весной разразился скандал. Из Карендорфа приехала какая-то актриса и заявила, что Альберт заделал ей ребенка. Конечно, быстро выяснилось, что не заделал, а ушлая дамочка просто решила выгодно выйти замуж. Но Дилингер-отец поставил ему ультиматум: Альберт или берется за ум, женится и ведет жизнь примерного семьянина и делового человека, или идет на вольные хлеба, а наследником становится Людвиг.
Хм, вот как…. Выходит, и Альберт в опасности. Старший Дилингер слывет человеком, у которого слова с делами не расходятся. И вполне способен выставить отпрыска с голым задом на мороз, если тот продолжит выпендриваться. Значит, в нашем списке подозреваемых Аарон и Альберт идут ноздря в ноздрю.
– А Людвиг? – спросила я.
Младший из братьев держался чуть в стороне и как будто бы не слушал
– Что, Людвиг? – не поняла Стефания.
– Про него что-нибудь интересное знаешь?
– Эм-м-м, нет. А должна?
– Ну мало ли. Шванцы?
–
– Нодраки?
– Так, дорогая, что ты скрываешь? – спросила подруга, уперев руки в бока.
– Скрываю, – призналась честно, хоть и немного невпопад. – И очень прошу никому не говорить, что я задавала странные вопросы.
– Хм… – она прищурились. – Ладно. Но взамен ты мне все расскажешь.
– Про дело?
– Нет, про своего красавчика. – Стефания махнула рукой, схватив со столика два бокала с пуншем, сунула один мне и подтолкнула к окну.
– Хорошо, – обреченно согласилась я. – Только сначала Нодраки.
– Все у них в порядке. Старший ребенок поступил в Карендорф, младший - отличник гимназии. У Йозефа с Сесилией ни ссор, ни проблем.
– Идеальная семья. Очень подозрительно.
– Да ну тебя, – поморщилась подруга. – Все, я готова слушать про красавчика. Итак, вы с ним познакомились…
Неожиданно для себя самого в светское общества Свишена Фрид влился легко и быстро. Сесилия Нодрак взялась знакомить его сама, выставив добрым другом Ружены, который приходил к ней в лечебницу, чтобы спасти больную птицу. Фон Штар не возражал. Но и откровенничать особенно не спешил, предпочитая больше слушать, чем говорить, и время от времени задавать вопросы.
Характеристики, которые дала подозреваемым Ружена, оказались удивительно точны. Томас Рузек выглядел человеком доброжелательным и деловым. Он первым поприветствовал Фрида от лица Свишена и выразил надежду, что ему понравится в городе. Вообще тема города и горожан явно была любимой у бургомистра, и тот мог бы говорить о ней часами, если бы внимание Фрида не стремился перехватить кто-то другой.
Этим кем-то оказался Йозеф Нодрак. Узнав фамилию Фрида, он как будто бы сразу занес его в список людей, достойных внимания, и поэтому охотно влился в разговор. Фрид умел ловко лавировать безобидными на первый взгляд вопросами, и Нодрак сам признался, что да, часто бывает в Карендорфе, а научную выставку посещает каждый год, проводя там много времени в поисках партнеров и покупателей.
Чета Гетцелей вела себя вежливо-отстраненно. Молодая женщина вскользь упомянула, что с будущим супругам познакомилась как раз в конце прошлой весны, когда тот приезжал в столицу по делам, но подробностями делиться не стала. Как и Аарон Гетцель, проявивший к разговору весьма умеренный интерес.
Альберт Дилингер – красивый, уверенный в себе мужчина – сегодня был как будто бы озабочен чем-то. В беседе участвовал еще меньше, чем Гетцель, а его взгляд то и дело становился рассеянным и скользил куда-то в сторону. Людвиг Дилингер, был очень похож на брата внешне. Он держался немного в стороне от общей компании и тоже о чем-то напряженно думал.
Фрид не обошел вниманием и отцов почтенных свишенских семейств, поговорив с каждым. И скоро ощутил, что горло совсем пересохло от непривычно долгих разговоров. Извинившись, он взял бокал с пуншем и отошел к окну. Рядом тут же оказалась Ружена.