Проклятие одиночества и тьмы
Шрифт:
– У меня церебральный паралич, – тихо говорит Харпер. – Знаешь, что это такое?
– Нет.
– Что-то пошло не так, когда я родилась. Пуповина обвилась у меня вокруг шеи, и я застряла в родовом канале. Я не смогла получить достаточно кислорода, и это привело к проблемам с головным мозгом. Некоторые мышцы не смогли правильно сформироваться.
Харпер замолкает, но я чувствую, что это не все, поэтому жду.
– Болезнь на каждого влияет по-разному, – продолжает девушка. – Некоторые не могут ходить или говорить, а кому-то приходится пользоваться инвалидным креслом. Мне
– У вас необычное определение везения, – хмурюсь я.
Харпер напрягается.
– И это говорит мне человек, который живет в замке с безграничными запасами еды и вина, но называет себя проклятым.
– Ты обо мне ничего не знаешь. – Я злюсь, потому что ей удалось задеть мою гордость.
– А ты ничего не знаешь обо мне.
Между нами воцаряется напряженная тишина.
– Вам удалось чуть передохнуть? – в конце концов спрашиваю я.
– Ага. А тебе?
– Да.
Не произнеся больше ни слова, я бью коня по бокам и пускаю его галопом. Лишь позже, когда мы достигаем трактира, я осознаю, что Харпер не отодвинулась от меня, несмотря на свои резкие слова.
Глава 10
Харпер
По какой-то причине я думала, что «трактир» будет представлять собой нечто более внушительное, чем двухэтажный домик с плотно закрытыми окнами и тонкой струйкой дыма, поднимающейся из трубы. Вывеска если и есть, то скрыта снегом и темнотой.
Когда Рэн останавливает коня, я выпрямляюсь и отпускаю его талию. Мы сформировали маленький кокон из тепла, а подбитая мехом куртка Рэна пахнет апельсинами и гвоздикой. Мое тело хочет остаться прямо здесь, и именно поэтому я должна перестать держаться за Рэна. Он, может быть, и красивый, и галантный, и хорошо воспитанный, но он не перестает быть похитителем. Именно он запер на ключ мою комнату этим утром.
Между нами внезапно воцаряется неловкое молчание.
– Ты уверен, что это и есть то самое место?
Это было первое, что я сказала с тех пор, как мы поругались. Рэн смотрит на меня через плечо, и я не могу понять выражение его лица. Не знаю, злится ли он до сих пор, мы заключили перемирие или мне снова придется податься в бега.
– Да, миледи.
– Может, хватит уже так меня называть?
– Это просто знак уважения. Когда вы вместе со мной, люди будут думать, что вы либо леди, либо служанка, либо блудница. – Рэн многозначительно поднимает брови. – Предпочитаете быть кем-то из последних перечисленных?
Мне очень хочется ему врезать.
– Слезай с коня, Рэн.
Он перекидывает ногу через шею Уилла, соскакивает на землю, а затем поворачивается, чтобы подать мне руку.
Я не принимаю ее.
– Ты бы подал руку служанке или блуднице?
Рэн не двигается.
– Вы задали вопрос, и я на него ответил. Я не хотел никого
– Что насчет пленницы? Что, если я буду говорить людям, что ты меня похитил?
Рэн все еще протягивает мне руку.
– Я их принц. Они наверняка предложат вас связать и запереть в конюшне.
Какой же он напыщенный. Я игнорирую его руку и перекидываю ногу через лошадиный круп. Я делаю это слишком быстро, назло Рэну. Выходит так, что я это делаю назло себе. Коленка на левой ноге подгибается, когда мои ноги касаются земли. Рэн делает шаг вперед, чтобы поймать меня.
Теперь мы стоим близко друг к другу; его руки легко касаются моей талии. В темноте Рэн выглядит моложе, словно прожитая жизнь отразилась только в его глазах, а тело не поспевало за течением времени. Его загорелая кожа в лунном свете кажется бледной; на его щеках появился намек на щетину.
– Можете стоять? – мягко спрашивает Рэн.
Я киваю. На мгновение мир, кажется, меняется, и я вот-вот сейчас все пойму. Я хочу, чтобы Рэн подождал, не шевелился еще хотя бы секунду. Он отступает назад и направляется к двери трактира, громко стучит.
Ничего не происходит. Я дрожу. Тело скучает по теплу Рэна. Мне нужно продолжать убеждать себя в том, что это принудительное сотрудничество является обманом, что Рэн на самом деле мне враг.
Он заносит кулак, чтобы постучать в дверь снова, и на этот раз она открывается. Грузный мужчина средних лет стоит на пороге с фонарем в одной руке и коротким ножом в другой. Рот мужчины обрамляют усы и борода, на его поясе повязан заляпанный кожаный фартук.
– Проваливай-ка! – кричит мужчина, размахивая фонарем так яростно, что Рэн вынужден отступить назад. – Это мирный дом!
– Очень рад это слышать, – говорит Рэн. – Мы как раз и искали мирное пристанище.
– Никто с благими намерениями не ищет пристанище в темноте. – Мужчина замахивается ножом. – Проваливай отсюда!
За мужчиной что-то мелькает, и из-за угла показывается женщина, сжимающая бледными пальцами какую-то палку.
Рэн делает шаг вперед. Его голос вот-вот наполнится злостью.
– У вас тут трактир или нет?
Я подхожу к нему.
– Рэн, – тихо говорю я. – Они напуганы. Давай не будем их беспокоить.
– Рэн?
Мужчина бледнеет и выставляет фонарь вперед, чтобы осветить Рэна целиком.
– Ваше Высочество, – восклицает трактирщик и роняет нож. – Простите меня. Мы не видели… мы не…
Колени мужчины ударяются о пол так сильно, что я морщусь.
– Я вас не узнал. Простите меня.
– Ты прощен. И если у вас есть свободные комнаты, ты прощен вдвойне.
– Есть, – бормочет трактирщик; он встает, не поднимая головы, чтобы уйти с нашего пути. – Безусловно. Моя семья может поспать в конюшне, Ваше Высочество. Забирайте наш дом. Забирайте наше…
– Мне не нужен ваш дом, – говорит Рэн. – Женщина с детьми стала жертвой пожара. Начальник королевской стражи в скором времени будет здесь вместе с ними.
– Конечно, конечно. Проходите, пожалуйста. – Мужчина жестикулирует, затем смотрит через плечо и кричит в сторону лестницы в конце комнаты: – Бастиан! Иди и позаботься о лошадях!