Проклятие рода
Шрифт:
– Тогда свеям!
– Охрюта! – тут же крикнул Поджогин. Сам себя торопил – не передумать бы.
Сотник влетел мигом. Под дверью стоял видно. Увидел девку без пут, без кляпа, за столом сидящую, изумления не мог скрыть. Но Поджогин и не давал ему опомниться:
– Отправишь девку в Новгород, сам поедешь и с людьми верными. Продать свеям, но через купцов тамошних, человеку надежному и доброму. После скажешь кому и почем. Проверю! И чтоб волос с ее головы не упал… Ты меня знаешь! Понял?
– Все понял, хозяин. – Охрюта склонился в поклоне.
– И еще…, - Шигона помедлил, раздумывая. Все ждали. Любава безразлично, Охрюта с подобострастием. –
Девушка подняла голову, посмотрела вопросительно на Поджогина. Тот кивнул и повторил для нее:
– Покудова сидит. Сама понимаешь… родня великокняжеская… бывшая теперь. – Поправил себя. – Коли лишнее слово молвишь, что ты, кто ты… беда может стрястись…
– Мне все едино! – Мотнула головой.
– Тебе-то - да! – Согласился Поджогин. – А вот остальному роду Сабуровскому… Подумай в дороге, и мой совет – забудь себя и свое имя, и все, что с тобой было связано. Прощай девка! – Махнул рукой.
– И ты прощай, боярин! – Поднялась.
– Я не боярин.
– Ну так будешь им! – Опять усмехнулась. Охрюта дверь открыл, вперед пропуская, сам за ней хотел было.
– Охрюта!
– Да, хозяин.
– Ты меня понял? Чтоб ни один волос… И мигом назад. Здесь покуда останешься. Глаз ни с кого не спускать! Понял о ком говорю? Чуть что, сразу мне весточку!
– Понял, понял… - закивал.
– Смотри, пес!
Глава 8. Царский узник.
Двенадцать лет, день за днем тянулась жизнь в воспоминаниях. В лихой молодости, в жарких схватках с татарами, в непримиримой вражде с кичливой польской шляхтой, на балах и турнирах рыцарских продолжать жить князь Михаил Львович Глинский. А что еще делать узнику? Как коротать дни свои длинные и безысходные? Сколь уж лет минуло с тех пор, как взяли его люди великого князя Василия прям посередь русского лагеря под Оршей, кинули в мешок каменный? Двенадцать! Год за годом, день за днем, ночь за ночью текли безмолвно… Сперва еще обдумывал всякое…, потом рукой махнул… и погрузился в воспоминания.
Ах, юность, юность, годы молодые… Сестра Федка замуж выходила за знатного воеводу Хребтовича, того в Италию посылали с посольством, уговорила мужа взять младшего брата с собой. Так и оказался Михаил в Европе. Как зачарованный смотрел мальчишка на роскошь и великолепие дворцов Рима, королевских и герцогских дворов Европы – Австрии, Саксонии. Учился и наукам разным и искусству воинскому. Даже в католичество перешел, несмотря на то, что вся родня в православии оставалась. Приметили его владыки мира – император Максимилиан и дядя его Альбрехт Саксонский.
– Двенадцать лет пролетело, как один день… Тоже двенадцать… - усмехнулся невесело князь. А мысли текли неторопливо дальше, отыскивая в уголках памяти все новые и новые вехи жизни.
Уж тридцать ему было, как вернулся в Литву. С братьями ездил встречать великое посольство московское – дочь князя Ивана Великого Елена невестой избрана была королю Александру. И поднимался все выше и выше Михаил… Вот он уже утенский наместник, вот и маршалок дворный – высшая должность в Литве! Он ездит по соседним странам, в Венгрии знакомится с Сигизмундом – родным братом короля Александра. Король благоволит к Михаилу, выделяя его средь шляхты, знает Александр, что Глинский католик, да большинство православных вокруг него помимо родни. Михаил предан королю, значит и его окружение слушать будет. Оттого
Но чем выше взлетаешь, тем больше врагов наживаешь… Ненавидели многие. Плевались шляхтичи:
– В истинную веру только за посулы королевские перешел! За должности придворные! А так еретик поганый, как и вся родня его!
Особо ненавидел Глинского один из самых могущественных магнатов Ян Заберзинский, занимавший высокий пост маршалка земского. Иезуиты крутились вокруг старого вельможи, вливая сладкий яд зависти в его уши. Да не просто советовали, но и действовали. Как стал князь Михаил придворным маршалком, тотчас выкрали у его слуги Андрея Станкевича ларец, да непростой, хранились там бумаги короля Александра доверенные Глинскому. После кражи новый удар нанесли – обвинили верного соратника Гагина в том, что взятки брал у московских купцов, помогал товары ввозить беспошлинно. Не помогло! Суды разбирались во всем, и оправдали. Не без помощи королевы Елены, конечно. Она-то православная, за своих всегда горой стояла.
Понимал Глинский, что главный враг его Заберзинский на этом не остановится. Ответный удар сам нанес - по просьбе князя Михаила, да по протекции королевы, отобрали у одного из родственников магната должность наместника в Лиде, да передали двоюродному брату Глинского – Андрею.
Ох и взбесился тогда Забержинский, поднял всех своих прихвостней, смертью грозил прилюдно, донесли Глинскому, что 200 злотых обещал тому, кто убьет ненавистного соперника. Шляхта возмущенная загородила новому наместнику Лиды дорогу, в город не пустили. Пришлось самому королю на сейме выступать, уговаривать недовольных. Бряцали саблями, усатые шляхтичи, не смея клинки обнажить, зубами скрипели, желваками скулы ходили.
– Ничего… - прохрипел сощурившись Забержинский, - не век Александру на престоле сидеть. И так уже на ладан дышит…
Прав был вельможа. Сильно болел король, многие видели это и понимали – дни его сочтены. Оттого и среди православных дворян слушок пошел – а не метит ли князь Михаил на литовский престол после смерти Александра? А католики-то почти уверены в этом были. Особенно об этом заговорили, как поставил король Глинского во главе всего войска. Татары одолели набегами непрестанными. В порубежных городах гарнизоны были слабые, отразить наскоки не могли, владения разорялись, а жителей, как скот угоняли на невольничьи рынки. Каждый раз крымское войско уходило с великой добычей. Летом 1506 года Глинский настиг татар у Клецка, да разбил наголову. Это была вершина его славы.
Но король Александр умирал… Измученный отчаянной гонкой, покрытый пылью с ног до головы, гонец ворвался в королевский замок с известиями о разгроме татар. Это было последнее, что услышал умирающий Александр перед тем, как испустил дух. Стараниями магнатов в Вильно заранее позвали брата короля - Сигизмунда – наследника престола. Глинский возвращался победителем, все города, через которые пролегал его путь встречали князя торжественными приемами. Но не Вильно. К возвращению князя магнаты подготовились – по приказу канцлера Яна Лаского был схвачен и брошен в темницу королевский врач Балинский, которого обвиняли в отравлении, а заодно и в связи с Глинским. Королевы Елену срочно спрятали в отдаленном замке, а Сигизмунд был уже совсем близко.