Проклятие семи королей

Гринёва Шейра

— Не могу знать, Аюми.

— Прошу, скажите! Уж кому-кому, а вам сказали. Мне нужно это знать.

Ректор переводил взгляд из одного угла в другой, крутил перо в руках, начал свитки складывать, потом вздохнул и сказал:

— Никому ни слова, понятно?

— Да.

— Принц Канору попросил того об аудиенции, и решилось тем, что он готов забрать её в своё королевство. Что-то вроде ссылки. Я не поверил словам принца, да и Лишеэль тоже. Канору заверил, что для Канн лучше будет именно ссылка, а не казнь. Лишеэль выдвинул своё требование: если где-то она будет замечена, отвечать Мирейское королевство будет по всем строгости.

Сомневаешься? Вот и я тоже.

— Клубок неприятностей только увеличивается в размерах, — сказала я.

— Академию окружают, и ждут подходящего момента, чтоб пробраться внутрь и похитить тебя.

— Началось! — закатила я страдальчески глаза.

— Чувствую, ждёт нас тяжёлое время, — качнул головой ректор Гёйфре.

— Почему?

— Ещё одной волны смертей своих первенцев короли не переживут. В лучшем случае Инойра уцелеет, в худшем — будет уничтожена.

— Почему именно мне выпала такая «честь»? Почему я не могу просто жить спокойно? Зачем такие сложности?

— Судьба не спрашивает нас, что мы хотим, а что нет? Вижу, ты плохо принимаешь это.

— Конечно! Живёшь себе, живёшь, а тут бац! — и родовое проклятие на тебе, оказывается.

— В этом деле у тебя нет помощников, и только ты решаешь, как будет лучше? В первую очередь для себя. Но знай, если тебе что-то нужно будет, двери мои всегда открыты для тебя.

Я вышла из кабинете, и направилась в свою комнату. Долго думала, может, стоит лет на шесть уйти в горы после окончания Академии, пока срок не пройдёт, а? Угу, а ты о Шейрейне подумала, Аюми?

Цветы, которые он мне подарил, так и цветут, радуя глаз. Вспомнился нас первый поцелуй. Я даже поверить не могла, что всё происходит на самом деле, а его нежные объятия и робкие признания в любви? Как мне этого не хватает. Я разрываюсь между ним и другими принцами, но знаю одно: угождать никому не собираюсь!

Шейрейну так и не улыбнулась удача встретиться со мной, и мне пригрозили: как только сцапает, такую весёлую жизнь устроит, что вспоминать это буду с замиранием сердца. Махнула рукой, мол, не запугаешь. Не каждую ночь, но слышу рёв дракона, вот только сердце моё ни разу не дрогнуло.

* * *

Иноу Клэтч смотрит на меня зверьём.

— Студентка Шейлле, может, вы желаете продемонстрировать навык по приготовлению зелья «Скорость бега». Что-то давно вы группе не показывали своих знаний.

— Иноу Клэтч, поставьте мне сразу в журнал «неуд», чтоб ваше время не тратить.

Студенты тут же зашептали.

— Что за тон? Почему вы так со мной разговариваете? — начал он злиться.

— Вполне нормально, без издёвок, — спокойно говорила я. — Всё равно скажете, что я элементарно не могу приготовить простое зелье, и группа в очередной раз посмеётся надо мной.

— Вы отказываетесь подчиняться моим требованиям, Шейлле? — уточнил иноу.

— Нет, конечно. Я всё сделала, даже домашнее задание, вот, смотрите! — помахала тетрадью. — Только не нужно предсказателем, и ваш ответ будет: «Всё сделано неправильно!» А к доске выходит, чтоб вы меня унижали, не хочу.

— Тогда, напишу докладную, и настойчиво буду просить ректора Гёйфре вас отчислить.

— Чего вы добиваетесь, иноу Клэтч? Не уйду я добровольно, так и знайте!

— Вам никогда не видать престижной работы, Шейлле!

Это меня сильно задело. Не ожидала, что

он будет бросаться подобными словами. — Да, вам-то, откуда это знать?! — начала и я злиться. — За четыре года ни разу от вас не услышала похвалы. Каждый студент в этой группе её слышит, даже если не получается, вы говорите, что немного практики и всё! Чем я от остальных отличаюсь?

— Покиньте аудиторию, Шейлле. Более не желаю видеть вас на моих уроках.

Я собрала вещи, и тут недобрый голос ректора Гёйфре пронёсся по аудитории:

— Все студенты могут быть свободны, а студентка Шейлле и иноу Клэтч задержатся.

Народ буквально выдуло из аудитории.

— Объясните мне непонимающему: что между вами происходит на протяжении четырёх лет? Почему вы грызётесь? Других слов я просто не нахожу.

— Хамство, неподчинение правилам и постоянные перебранки, господин ректор, — сказал иноу Клэтч. — Устал с ней бороться.

Я задохнулась от возмущения, но смолчала. Не хочу ябедничать.

— Шейлле не выполняет задания? — уточнил ректор.

— Выполняет, но неправильно, и даже не пытается исправить, — продолжал Клэтч. — Я что ли за ней должен бегать? И вообще, ректор Гёйфре, я больше не желаю видеть студентку Шейлле на своих уроках. Всё, моё терпение лопнуло!

— Студентка Шейлле, вы ничего не хотите сказать? — обратились ко мне.

— Оправдываться не буду, потому как дело это неблагодарное, но скажу вот что: я уважаю вас, иноу Клэтч, как бы вы ко мне плохо не относились. Вы преподаватель и несёте знания студентам, и благодаря вам я научилась многий вещам. Даже тем, которые неприемлемы в обществе, но урок усвоен. Я надеялась, что на втором курсе вы поймёте, что я из-за большого объёма заданий, которыми мы меня снабжали, не спала ночами, а приходя на ваши уроки в полусонном состоянии, слышала только нелесные слова в свой адрес. И коль мы коснулись это темы, хочу вот что сказать: нет, я не подслушивала, лишь мимо проходила поздно вечером мимо вашего кабинета, идя из библиотеки, вы сказали, что знаете о моём родовом проклятии, и все на задних лапках ходят. Думаете, я в восторге была от такой новости? Едва я отчислю из Академии, так меня тут же хватят короли семи королевств и, как только я освобожу их — прикончат. Окончить Академию, значит, обрести силы, чтобы иметь возможность бороться с недоброжелателями. Нет, я не давлю на жалость, лишь хочу понять ваш гнев. Одно время мне казалось, вы с королями заодно, пытаетесь всеми силами выжить из Академии, ведь её стены, как я уже сказала, моё спасение на время.

Я ещё долго высказывалась. Наболело, аж рыдать хотелось. Клэтча мои слова не впечатлили, будто говорила куда-то в пустоту, да я и не надеялась, что меня поймут.

— Я всё равно остаюсь при своём мнении, Шейлле. Для сдачи моего предмета ищите другого преподавателя. Вы неблагодарная, считаете, что все вам должны, а таких я терпеть не могу, — сухо сказал преподаватель алхимии.

— Вам что, невыносима мысль, что мой предок не дал вашему роду, как и многим другим сгинуть? — уточнила я, вспоминая записи из дневника деда Намору. Клэтч дёрнулся, будто ему дали пощёчину, а я продолжила: — Да будет вам известно: никто из моего рода не претендует на то, что вы обязаны нам жизнью и должны по первому зову примчаться. Простите, ректор Гёйфре, я могу идти? Мне нужен холод. И меня отпустили. До комнаты едва добежала. Уткнулась в подушку и расплакалась.