Проклятие валькирии
Шрифт:
Воительница, похоже, не удовлетворилась его ответом. Тихо фыркнула и встала.
– Надеюсь, ты скоро поправишься, - поговорила она так, словно на самом деле желала ему немедленно потонуть вместе со всем кораблём.
А после развернулась и ушла к корме. Только женщины умеют обижаться на что-то, выдуманное ими же. Но ничего, отойдёт. Ингольв вытянулся на своём твёрдом ложе и уставился в небо, проткнутое мачтами, словно копьями.
Пронесся эхом последний приказ отчаливать. Натужно ухнули воины, скопом толкнув драккар с мелководья. Тот вздрогнул, словно разбуженный дракон, шаркнул килем по дну и медленно поплыл прочь от берега.
На
Устав неподвижно смотреть, как вместе с драккарами на юго-восток плывут облака, Ингольв уснул под мерный плеск вёсел и поскрипывание корабельной обшивки. На удивление, ему ничего не снилось, только будто бы тихим отзвуком проносились в голове обрывки предсказания вёльвы. И казалось ещё, что в боку, там, где остались вырезанные Асвейг знаки, засело несколько острых шипов. Они впивались глубже, стоило лишь шевельнуться. И он чувствовал девчонку, будто она сидела рядом и деёргала его за накинутую на шею привязь.
Проснулся он, когда прошуршал по дну корабля песок. И тут же гомон десятков голосов заглушил мерный шелест леса и шёпот прибоя. Топот ног по сходням пробудил Ингольва окончательно. И в следующий миг кто-то потряс его за плечо.
– Эй, дружище!
– раздался голос Эйнара и едва не разбил голову на осколки.
– Так и будешь тут валяться, как дохлая сельдь?
Ингольв с неудовольствием открыл глаза.
– Вот честно, лучше б подох, чем снова видеть твою смазливую рожу, - проворчал он, за что получил несильный удар кулаком в здоровый бок.
– Хорошо, что ты жив, иначе мне пришлось бы проткнуть себя мечом, чтобы последовать за тобой, - скалясь, вздохнул Эйнар, но его лицо вдруг стало серьёзным.
– Я ведь не поверил, когда до нашего корабля долетела весть, что ты погиб. А ты вон жив. И почти здоров. Как же та девчонка?..
– Я не знаю.
Побратим оглянулся вслед прошедшим мимо воинам, а после склонился ближе.
– Что ты Мёрд наговорил? Она мне сейчас встретилась, так чуть взглядом не убила.
Ингольв с трудом сел и вскинул ладони, жестом говоря, что он тут ни при чём. Эйнар понимающе усмехнулся: уж он как никто другой навидался самых разных женщин, а сколько раз они на него обижались - и не сосчитать.
Все быстро сошли на берег. Отвели туда и всех пленников, и тут же, пока не совсем стемнело, воины принялись разводить костры, чтобы чуть обсушиться да погреться после почти целого дня в море под солёными брызгами и ветром.
Ингольв, собираясь с силами перед каждым движением, всё же встал, добрёл до мачты и, едва не споткнувшись о “мачтовую рыбу”, схватился за неё.
– Тебе помочь?
– участливо окликнул его Эйнар.
– Нет. Справлюсь уж.
Переведя дух, он пошёл дальше, радуясь, что корабль стоит на мели и не качается. Каждый шаг отдавался болью в спине, где чудесными силами Асвейг уже заживала рана. Снова отринув предложение помощи, он спустился на берег. Многие там уже укладывались спать, едва развернув палатки. Кто-то ещё сидел у костра. Хёвдинги назначали дозорных для наблюдения за пленниками на ночь из своих команд.
Ингольв сел у огня, но байки и разговоры о прошедшем 8 Гокстаде дне пролетали мимо его ушей, а вскоре и вовсе начали раздражать. Многое нынче
Правду сказать, Инголье, как узнал, что ему не доведётся поквитаться с Фадиром лично, подрастерял пыл. Но всё ж не зря ведь он плыл в Гокстад вместе со всеми, несмотря на предостережение вёльвы.
А вот почти все мужи добычей оказались довольны. Но слушать их стало и вовсе невыносимо. Ингольв, чуть передохнув, встал и пошел вдоль берега. Глянул издалека на кучку пленников, которые пытались уснуть связанными. Их тоже накормили: плох тот хозяин, что морит голодом своих рабов. Из таких обычно выходят плохие работники, слабые и злые. Показалось даже, Ингольв увидел, как блеснул рыжиной на волосах Асвейг отсвет костра.
Вскоре он отошёл от лагеря дальше, едва различая в плотных сумерках границу воды и суши. Он слышал голос моря, вечный и размеренный, слышал шёпот леса, которым порос почти весь остров, за исключением широкой береговой полосы. Но на душе было неспокойно.
И тут впереди, на фоне темнеющей громады утёса, который облизывали пенистые волны, Ингольв увидел белую человеческую фигурку. Будто бы даже женскую. Но вот он подошёл ближе, и она разделилась на две: женскую и волчью. Девушка словно была вылеплена из снега: белые волосы, кожа и платье, в остальном сшитое так, как и у жительниц Скодубрюнне или Гокстада. Даже хангерок поверх него был белым. А на поясе незнакомки висел в ножнах меч, прекрасный и острый, судя по рукояти. Рядом с девушкой и правда сидел волк с необычной светло-серой шкурой. Он внимательно, совсем не по-звериному уставился на Ингольва, а тот встал поодаль, размышляя не сошёл ли с ума в одночасье. Этот острое необитаем, и откуда здесь взяться такой необычной воительнице?
Призрачная дева словно и не заметила его приближения. Всё так же неподвижно она стояла и смотрела в сторону моря, будто разговаривала с ним одними только мыслями. Но стоило сделать ещё несколько шагов к ней, как проговорила тихо, но так отчётливо, точно в самое ухо:
– Ты не должен видеть нас, Ингольв. Почему видишь?
И повернула голову Взгляд светло-голубых глаз пронзил ледяными иглами, неживой, но и не мёртвый. И явно не принадлежащий Мидгарду.
– Кто ты и что здесь делаешь?
– замедляя шаг, спросил в ответ он.
Дева опустила ладонь на загривок волка, погрузила пальцы в густую шерсть, её переставая пытливо его оглядывать.
– Он твоя фюлыъя[3]. И я тоже.
Зверь будто бы согласно рыкнул, на миг обнажив блестящие клыки.
А вот это уже совсем скверно. Либо рассудок помутился после путешествия за грань жизни и смерти, либо всё самое плохое только впереди. Ведь если духи-покровители являются человеку во плоти, значит, скоро он умрёт. Говорят, двум смертям не бывать - но ему уже довелось проверить, что это не так. Ингольв даже не нашёлся больше, что на это сказать. Но, поразмыслив, предположил: