Проклятие валькирии
Шрифт:
[1] Сумарсдаг-праздник начала лета.
[2] Свей - шведы.
[3] Свитьод - Швеция
[4] Цитата из “Речей Высокого” (Старшая Эдда)
Глава 7
Все те дни, что ещё остались до хольмганга, люди Фадира Железное Копьё жили в Скодубрюнне на правах гостей, как и было обещано. Но мало кто удерживался от косых взглядов в их сторону. Да и разговоры по поместью ходили самые нерадостные, на время заставившие позабыть о грядущем походе. Впрочем, он теперь оказался под угрозой срыва.
Но даже по окончании празднования Сумарсдага никто не спешил разъезжаться
Побратим, казалось, нарочно бегал от Ингольва весь следующий день: кого ни спроси - видели его вот-вот, а куда подевался, знать не знают. Даже Мёрд отмалчивалась и болезненно морщилась, не желая говорить о брате и тоже сторонилась всех и вся. Знать, для неё его поступок, как и для других, стал неприятным сюрпризом.
Но накануне хольмганга всё ж удалось поймать Эйнара. Или тому просто надоело уходить от разговора, который назрел сразу, как он сказал первое слово в обвинение Радвальда. Перехватил Ингольв друга, когда тот выходил из конюшен: уж куда мотался, неизвестно, а ведь раньше не жаловал поездки верхом.
– Ты что же это, - окликнул его Ингольв, - так и будешь от меня всю жизнь бегать?
Эйнар остановился и обернулся. Глянул так, словно не были они уже почти десять лет побратимами. Словно чужого увидел.
– Ещё чего. Бегать от тебя, - буркнул.
– Скажешь, дел у тебя вдруг стало невпроворот?
Тот плечом дёрнул, не найдя, что ответить. Работягой, который от труда не отлынивает, он никогда не слыл. Откровенно любил пиры и увеселения, а вот чтобы спину гнуть хотя бы на благо конунга, который его растил наравне с отцом, это еле упросишься. За то Сиглауг его не жаловала ещё больше, чем бастарда мужа.
Ингольв догнал его и встал на пути, захочешь - обойдёшь, конечно - да не так это просто. Эйнар рисковать не стал, только вперился тяжело и ожидающе. Так он ещё никогда не смотрел. Будто подменили. А может, это раньше он притворялся?
– Ты что про отца наплёл?
– Инголье сложил руки на груди.
– С чего вдруг Фадиру подпевать взялся? Думаешь, ложь я тебе так спущу, только потому, что ты братом мне когда-то назвался?
– Откуда тебе знать, наплёл или нет?
– ещё пуще ощетинился Эйнар.
– Ты, вроде как, ничего не видел - умчался в поместье, самое богатое после конунгоеа. Хорошо там поживился, пока Радвальд буйствовал.
– Ты мне скажи только, зачем?
– Ингольв шагнул ещё ближе к нему.
Кулаки откровенно чесались пустить их в ход. Не мог он поверить, чтобы отец приказал убить женщин лишь за то, что Фадир неверно распорядился судьбой дочери. Или верно?..
– А зачем молчать? Меня отец с детства учил быть
– Справедливо будет морду тебе начистить за поклёп!
– угрожающе хмыкнул Ингольв. И тут побратим отступил, явно прочитав что-то на его лице.
– Думал, ты брат мне поболе сыновей Радвальда. А ты отца чернить вздумал? Спущу, посчитал?
– Да разве отец твой заслужил от тебя верность и почтение?
– вдруг кинулся в наступление Эйнар, доставая из закоулков прошлого все обиды, что когда-то терзали Ингольва.
– Разве он не унижал тебя тем, что сыном своим не признавал столько зим? Держал за цепного пса, от которого только и надо, чтобы охранял справно? Хоть все знали…
Кулак врезался в скулу побратима будто сам по себе. Только вслед за этим пришло осознание. А за ним второй удар. Уже более тяжёлый и обдуманный. Эйнар качнулся назад, сделал пару шагов, слепо моргая. Но третий удар уже перехватил, поймал руку, попытался вбить под рёбра ответный. Ингольв шагнул вперёд, подсёк его под колено. Но тот вцепился в одежду, и на землю рухнули вместе. Вскочили, отпуская друг друга, но в следующий миг снова сцепились, не говоря ни слова. Только глухой звук вбивающихся в плоть кулаков нарушал тишину вечернего часа. Высунулся из конюшни трелль, который закончил чистить денники, но замер, не зная, верно, что и делать. Потом сорвался с места и умчался прочь.
Кровь из разбитой брови заливала глаз, в ухе звенело от хорошего удара в висок. Они падали в грязь и вновь поднимались, но не доставали оружия. Иначе обратного пути уже не будет: кто-то умрёт.
Когда после короткой передышки Ингольв снова хотел броситься на Эйнара, его остановили, сковав поперёк пояса.
– Остынь!
– грянул Лейви в стихшее было ухо.
– Вы чего разошлись, эй!
Побратима схватили тоже, но быстро отпустили, когда он поднял руки, давая понять, что больше кидаться не станет. Досталось ему немало. Девицы долго не взглянут… хотя, может, наоборот - пожалеют. Ингольв тоже вывернулся из рук скальда.
– Будет думать в другой раз, как напраслину наводить на людей! Из-за него теперь…
– Что, боишься, Фадир душу из Радвальда на хольмганге вытрясет?
– не желая унимать ехидство, оскалился Эйнар.
– Из тебя бы всё дерьмо кто вытряс, наконец, - скучающе осадил его Лейви.
– Да раз он понять не хочет, что Радвальд… - начал было побратим, но вдруг махнул рукой, мол, чего вам, тугодумам, объяснять.
– Ещё хоть слово скажешь, и я тебя в землю закопаю!
– Инголье промокнул краем рукава залитый глаз.
Поднял руку, останавливая Лейви, который собрался уже встать между ними, чтобы не допустить продолжения драки. А после повернулся и пошёл к себе, едва замечая, как щиплет ссадины на костяшках пальцев и саднит разбитая изнутри щека. На душе было пусто и погано, словно прогорклой воды кто плеснул. Не думал он никогда, что так с побратимом выйдет. Многое они вместе пережили, много походов плечо к плечу прошли. И жизни друг другу спасали не раз. А лёгкий нрав Эйнара часто поднимал настроение в тяжёлые времена.