Проклятие визиря. Мария Кантемир
Шрифт:
Больше никому она ничего не сказала и Анастасию просила строго следить за тем, чтобы ни единого слова не просочилось за стены губернаторского дома.
Анастасия и не сказала никому.
Правда, она видела, как немало удивлена была Александра Львовна, когда Артемий принёс ей повеление царя поселить у себя на всё время похода княжескую семью: немало домов было в Астрахани, и не пристало как будто ей, двоюродной сестре государя, принимать у себя хоть и княжескую семью, а всё из чужих, не русских...
Но Александра Львовна
— Здесь хоромы не тесные, — скороговоркой частила она, — тут просторно будет, дом, правда, старинный, но я всё обустроила, и лестницы не крутые, и ковры вычищены, и ручки все медные у дверей блестят.
Анастасия была немало смущена любезностью хозяйки, старалась отдарить её таким же вниманием и любовью.
Много часов провели они вместе, вышивая или просто болтая, пока наконец Анастасия не выговорила тех слов, которых так дожидалась Александра Львовна.
— Тяжела как будто твоя падчерица, — ненароком бросила Александра Львовна. — Вот ведь не дай Бог падчерицу, да ещё и тяжёлую...
И Анастасия не выдержала.
— Государь-батюшка отметил её, — скромно, потупившись, сказала она, — и уж обещал, что признает законным её ребёнка...
Александра округлила глаза. Вот, значит, куда зашло. Она издавна была близка к Екатерине: что и говорить, если сама царица вызволила её из тяжёлого житья у тётки, Ульяны Андреевны, если царица выхлопотала ей такую завидную партию — она любила Артемия самой пылкой любовью. А в первое время боялась даже сказать Ульяне Андреевне про свою склонность, всё приговаривала:
— Я из вашей воли не выйду, матушка-тётушка, как вы скажете, так и будет.
И Ульяна Андреевна, наслушавшись сплетниц и сплетников, сразу решила застопорить свадьбу с Волынским, тем более что пришлось бы отдать всё приданое, а тётка потихоньку пользовалась доходами с имений Александры.
Она решительно отказала Волынскому. Но Екатерина написала гневное письмо Ульяне Андреевне, что и государь желает этой свадьбы, и не след противиться счастью двух молодых сердец.
Хоть и затаила Ульяна Андреевна в душе обиду на племянницу, да только та не дала ей ни малейшего повода обижаться — всё выговаривала:
— Я из вашей воли никогда не выйду, как вы скажете, так и будет!
Хоть и кляла в душе свою сварливую, жадную и глупую тётку...
И свадьба состоялась, и теперь она полновластная хозяйка в губернаторском доме, и её Артемий на хорошем счету у государя, и везде, где только можно, государь хвалит расторопного молодца.
И как же такую вот весть не передать своей благодетельнице, не рассказать Екатерине, что обещал своей метреске царь.
Хоть и боялась Александра своего двоюродного брата пуще пламени, а всё лепилась к Екатерине — та женщина и понимала больше в женских
Как бы то ни было, но душным летним вечером собралась Александра Львовна к Екатерине — обставила всё так, будто приглашали её на чай в одном купеческом богатом доме, где остановились царь с царицей.
— Не звали никого, лишь свои будут, — бросила она ненароком Анастасии, — скучно у них, да и разносолов не бог весть, а только они люди богатые, столько деньжищ братцу двоюродному отвесили — всё на поход да на поход. И государь обещал быть там, хочется и ему лаской отплатить за помощь в таком деле...
Так и ушла, оставив после себя тень приветливой улыбки.
А Анастасия обессиленно села в мягкое кресло: и зачем понадобилось ей говорить сестре царя про Марию, ещё узнает, что не смогла девчонка удержать его слова, разболтала, иди потом разбирайся, кто да что сказал.
Она терзалась так целых полночи и вышла на крыльцо, едва коляска с губернаторшей остановилась на подъездной аллее.
— Не спится, — сердобольно выговорила Александра Львовна, — теперь такие душные ночи, и я всю ночь спать не могу...
Александра Львовна была недовольна визитом: мало того, что Екатерина не придала значения её словам, так ещё и посмеялась: чего это губернаторша распускает подобные слухи, всё это ерунда и чепуха и не надо обращать внимание на такие сплетни.
— Мало ли от кого завела себе пузо, — смеялась Екатерина, — а теперь мода сваливать на царя-батюшку. А таких метресок у него много перебывало, и много языков всякое болтало. Так что ты, голубушка, не думай ни о чём и больше таких слов никому не говори, не то, сама знаешь, чего бывает с болтунами про царскую семью...
Оборвала, не поверила Екатерина, и Александра Львовна чувствовала себя обиженной — хотела быть полезной своей благодетельнице, а та и в ум не взяла...
Взяла в ум Екатерина, просто виду Александре не показала. На другой же день вызвала Петра Андреевича Толстого.
Пригрозила бумагами скандальными, обещала графский титул присвоить, но чтоб сына у Марии не было.
— Что хочешь делай, а ежели не сделаешь, бумаги в ход пущу, а ты, Пётр Андреевич, сам знаешь, каков наш император в гневе, коли заподозрит взятки и хищения казны государственной. Он по всей России собирает, а тут — обирают.
Бледным и встревоженным вышел от Екатерины Толстой. Что может он сделать? И как посмотрит на это государь? Но своя рубашка ближе к телу.
Он знает Марию с детства, чище, лучше не видел человека, знает о её святой любви к Петру и потому сразу поверил, что император обещал признать её сына своим законным наследником...
Но как сделать, чтобы и волки были сыты, и овцы целы, как спастись от неминуемой расправы царя, как выполнить задание Екатерины?
Он нашёл ход: Поликала оставался с Марией, он и должен был разрешить всю ситуацию.