Проклятые дни. Зарисовки с натуры
Шрифт:
Поэтому, выходя из машины хирурга, подвезшего его до железнодорожного вокзала, Александр просто сунул ему завернутый в тряпку пистолет, посоветовав развернуть в укромном месте, после чего, коротко попрощавшись, заспешил на поезд…
До нужной станции он добрался без приключений. Правда, пару раз на платформах была видна какая-то суета и что-то типа драки, но рассмотреть не получалось – пассажиры, чувствуя неладное, бросались к кнопке связи с машинистом и начинали голосить о том, чтобы тот быстрее отправлял поезд. Что тот немедленно и делал.
От метро до нужного подъезда Александр добрался дворами. Встреченные люди держались настороженно и пытались разминуться с любым встречным по максимально далекой траектории. Кое-где люди с пожитками грузились в автомобили.
Подойдя к ольгиному подъезду, Александр удовлетворенно заметил недалеко стоящий знакомый автомобильчик. Домофон работал. Быстро набрав номер квартиры, Александр удовлетворенно услышал испуганно-строгий голос:
– Кто?!
– Открой пожалуйста, это дядя Саша приехал, – немедля ответил Александр. Это была подколка, Ольга терпеть не могла, когда он ей так представлялся. Всячески подчеркивая свою «взрослость», Ольга считала, и не без оснований, что тем самым тот подчеркивает её малолетство.
Замок пискнул и дверь открылась. Не желая пользоваться лифтом, Александр, перепрыгивая в несколько прыжков лестничные марши, быстро оказался перед нужной квартирой. Ольга, глянув в глазок, сразу открыла.
– Здравствуй, дочка! – всё с тем же подколом поздоровался Александр.
– Привет! Всё хохмим?
– Нам хохма строить и жить помогает! Собралась? К выезду готова?
– Готова. Вот эти сумки надо взять, и всё. Да, еды в доме практически нет, так я вот заказала, – и Ольга, чуть отодвинувшись, показала стопку из четырех картонных коробок пиццы с ярким логотипом сверху.
– Так тебе ж родители настрого велели из квартиры не выходить?!
– Так я и не выходила – заказала с доставкой, по телефону, и все дела.
Александр в ответ только хмыкнул. Такие современные возможности он по-старорежимному считал барством и внутренне неприемлел. Однако, надо признать, сейчас это было как никогда выгодно. И ведь ещё имелись идиоты, готовые развозить пиццу по улицам, по которым буквально гуляет смерть…
Поначалу хотели выехать немедля, но потом, поразмыслив, решили это дело перенести на завтра. Близилась ночь, и как бы развивались тогда события, предугадать было сложно. Опять же оружие… Точнее, отсутствие такового.
Поэтому решено было отложить выезд на раннее утро, а оставшееся время потратить на сбор информации в интернете и попытаться отдохнуть. Хотя, какой при таком раскладе отдых…
21 марта, среда, вечер.
Москва, высотка
К вечеру поток поубавился. Люди прятались в квартирах и иных убежищах. Самые отчаянные, или, пусть и не самые отчаянные, а просто не успевшие собраться и уехать, пытались уехать и в темноте. Странных качающихся фигур становилось всё больше. Оптимизма это не прибавляло.
Сержант время от времени связывался с давешним старшим лейтенантом, ответ был однообразен: «Действуйте по обстановке!».
Потом на углу проспекта вспыхнула стрельба. Чуть погодя ожила рация:
– Ракута, Ракута, слышь меня? – безо всяких позывных затараторил лейтенант из динамика. Голос накладывался на звуки боя – частила стрельба.
– Та точн, тащь старшлейтнатн! – бодро отозвался Ракута.
– Нападение на блок! Бепредельщики какие-то обкуренные, с ружьями на бэтээр, – уже спокойнее отозвался офицер. – Мы их из КПВТ причесали, гоним огнем, не даем в подъезды заныкаться, они отходят, щас в створ домов увидишь – лупани им сбоку.
– Есть! Огонь на поражение? – на всякий случай уточнил Ракута.
– Мочи! Нападение на блок – чего неясного?
Ракута отодвинул дежурившего пулеметчика и прильнул к оптике пулемета. Рычаг затвора был загодя взведен, оставалось только нажать на спуск. Вот из-за угла выскочили четыре фигурки. Самый первый был без оружия и бежал стремглав, поэтому его сержант, боясь ошибиться и застрелить мирного, пропустил. Зато следующие двое были явные «быки». Один присел за машину, стоящую на обочине, и стал довольно быстро набивать патроны в помповик, вынимая их из карманов кожаной куртки. Еще один присел на колено за столб и пару раз жахнул из ружья в строну блока.
– Вон, в тот подвальчик один нырнул, товарищ сержант, – подсказал боец-первогодок, выставив с ограждения балкона свой автомат. Компенсатор дымился. Странно, а выстрелов-то и не услышал…
– Он как увидел, что с другими стало, сразу туда нырнул – это вход в магазинчик какой-то, там и зашкерился, так я по нему очередь дал, но не попал, походу – взволнованно доложил первогодок.
– Из оружия у него что было?
– Да пистолет вроде…
Уголовнику по кличке Лопа не повезло. Во-первых, налет на пост военных с целью разжиться серьезным оружием не удался. Во-вторых, уже убегая, он словил пулю – правую сторону бедра дернуло и обожгло. Сначала, по-запарке, вроде бы было и ничего, зато теперь бедро наливалось какой-то внутренней ноющей болью. И вроде даже распухло. В-третьих, дверь в подвальный продуктовый магазинчик, куда он нырнул, увидев, насколько сильно и резко присвистело его корешам, оказалась запертой. Да к тому же и железной. Сразу обратно выскочить не получилось – по кирпичам импровизированного крыльца и по стене дома садануло несколько пуль. Поняв, что всё, амба – или пристрелят, или, при удаче – надолго на нары – вооруженное нападение на представителей власти всё-таки, не хухры-мухры! – Лопа с хрипом осел, отбросил в сторону ТТ11 – если вязать будут прямо сейчас, то оружие в руке – это дырка в черепе. Церемониться не станут. Лопа прислонился к железной двери, от холода которой становилось вроде бы и легче. На левой штанине была прореха длинною с палец, и ткань вокруг была черной и липкой от крови. Болело, но не так, чтоб уж через край. Лопа оторвал низ футболки, и быстро приспустил штаны. Провел краем получившегося жгута вокруг раны. Действительно, рана была небольшая – скорее даже, большая царапина.
Ракута подвел прицел на край кирпичной кладочки, ограждавшей вход в магазин, и провел очередью по верхнему ряду и до стены дома.
Со всех сторон загрохотало. Посыпались кирпичи и какие-то куски бетона. Всё заволокло пылью. Лопа упал, пытаясь всем своим существом сжаться в как можно меньший комочек. Очередь не повторилась.
– Сдаваться, сдаваться, пока не добили или гранату не кинули, – судорожно думал Лопа, быстро, прямо по грязи и крови заматывая ногу. Закончив, он подполз по ступенькам вверх и осторожно выглянул. Никого рядом не оказалось. Но это ни о чем не говорило. Подняв обе руки, он осторожно высунулся и, подчеркнуто хромая, неспешно выбрался наружу. Всё было тихо.
– Гля, вылез, красавец! – удовлетворенно сказал молодой, – сдается, походу!
– А кому, интересно? – отозвался Ракута.
– Да небось, с той стороны, по проспекту, наши подошли, а нам из-за угла не видно, – предположил молодой.
– А, ну тогда ладно, – согласился Ракута и оторвался от прицела. Стрелять было уже нельзя – можно было попасть по своим.
Лопа шел, не видя погони. Арестовывать его никто не спешил. Пройдя метров двадцать, он увидел протоптанную через кусты местными жителями тропинку. Тропинка подходила к узкому проходу между двумя корпусами дома. Это был шанс! Лопа рванулся к спасительной щели, готовый в любую секунду упасть, ожидая выстрелов. Но выстрелов не было. Выскочив на противоположную сторону и не веря своему счастью, Лопа бежал, покуда были силы, всё никак не веря, что спасся. Его не преследовали. Ночь он пересидел в незакрытой дворницкой, дрожа от холода, среди лопат и мётел, а утром следующего дня отправился на квартиру еще школьного приятеля. Мозги работали нормами прежнего, мирного времени.