Проклятые огнем
Шрифт:
– Да как сказать…
– Правду, прежде всего.
По тонким губам лекаря скользнула кривая усмешка:
– Как будет угодно. Вы слышали когда-нибудь о ведьминой болезни?
Кенниг недоумевающе прищурился:
– Простите?
– Не слышали, – понятливо вздохнул врачеватель. – Как бы объяснить… Помните, как вы узнали о своем даре?
Честно говоря, водяной маг до сих пор не понимал, к чему клонит его собеседник.
– Это было давно… Я был еще ребенком… – растерянно пробормотал он.
– Вот
– И… Что теперь делать?
– Принять свой дар.
– И какой он у нее?!
Лекарь пожал плечами:
– Она должна сама это понять. Пока этого не произойдет, она не выздоровеет… Я дал ей, в качестве тонизирующего средства, марьина корня…
– А разве это не успокоительное? – напрягся Винтар.
Огненный колдун нахмурился:
– Вы разбираетесь в снадобьях?
– Слегка. Моя мать занималась травами.
Лекарь поджал губы:
– В ее случае это тонизирующий препарат. Ей поможет. Уж поверьте мне на слово.
Конечно, сам Кенниг специалистом не был. Основные свойства трав он знал и потому предположил, что хуже все одно не будет. В конце концов, он и аппетит повышает…
– Благодарю вас.
Травник улыбнулся одними губами: глаза оставались холодны, как кровь у лягушки.
– Я зайду завтра. Думаю, к моему визиту ей уже станет немного легче.
… Едва за врачевателем закрылась дверь, водяной колдун рванулся к жене. Аурунд, утопавшая в белоснежной пене простыней, медленно открыла глаза, нашла взглядом встревоженного мужа и слабо улыбнулась:
– Я доставляю тебе столько беспокойства…
Он осторожно присел на краешек кровати, поймал ее тонкое запястье:
– Как ты себя чувствуешь?
– Слабость сильная. Такое чувство, что закрою глаза – и открыть их уже не смогу.
– Это пройдет. Это все пройдет. Лекарь рассказал тебе, что за болезнь?
Новая легкая улыбка:
– Он говорил о даре… Но я же не маг…
– Ну а вдруг?
Тихий смешок:
– И тогда что я умею? То же, что и ты? Управлять водой? – Женщина помолчала и тихо добавила: – Спать очень хочется…
Кенниг мягко коснулся губами ее лба:
– Поспи, и я думаю, тебе полегчает.
Аурунд покорно прикрыла глаза.
Когда мужчина вставал, на миг ему показалось, что из-под матраца выглядывает уголок какого-то сшива, но больная уже задремала, и Кенниг не стал ее беспокоить, надеясь,
Винтар сам не понял, отчего он проснулся. Что-то изменилось в комнате. Что-то важное и при этом что-то совершенно незаметное.
Мужчина лежал, не открывая глаз, стараясь не показать, что он уже проснулся, и вслушивался, пытался понять, что разбудило его.
Тишина.
Какое-то упругое колебание его кровати… Под рукой возник созданный изо льда клинок…
В ладонь ткнулся мягкий нос, и кто-то, сладко мурлыкнув, переполз с кровати на грудь лежащему на спине магу.
Кошка! Самая обычная кошка!
Вероятно, она пробралась через разбитое окно и не придумала ничего лучше, как подластиться к спящему.
Кенниг открыл глаза. С улицы почти не проникало света, и разглядеть наглого зверька не было никакой возможности. Лишь горели сладостно прищуренные зеленые глаза.
А может, все дело в том, что кошка была черной.
Похоже, его просто преследуют зверьки этого окраса.
Нежданная гостья замурчала и, осторожно выпуская коготки, принялась массировать лапками грудь неподвижно лежащего человека.
Винтар прикрыл глаза.
Черная кошка. А ведь у него в детстве была такая же.
Мысль об этом всплыла в голове внезапно, и Кенниг, наученный горьким опытом, не стал пытаться поймать воспоминания за хвост, а просто позволил размышлениям неспешно разматывать тугой клубок памяти.
Действительно. Была у него такая. Или, может, не у него, а у его матери? Недаром же горожане с ближайших улиц называли ее ведьмой.
Мол, и кошку черную держит, и в травах разбирается, и сына одна растит. Да еще и фамилию ему свою не дала, придумала откуда-то «Кенниг». Неужто в короли записать своего бастарда решила? Тоже выдумала! «Кенниг»! Король во Фриссии один! И тот в Бюртене! А до него три дня пути! А может, она сама в ворону превращалась да и летала в столицу, а там своего байстрюка и прижила? Да не могла она! Разве Его Величество посмотрел бы на какую-то ведьму? А если очаровала она его? Недаром умер правитель в тридцать лет, в самом расцвете сил!
В лицо Винтару это все говорили лет до семи, пока дар не открылся. Дрался он отчаянно, но это – со своими ровесниками, а взрослому-то что сделаешь? Все изменилось, когда, в ответ на злое слово, в обидчика из колодца ударил мощный поток воды, снеся нахала к стене ближайшего дома. За спиной злые шепотки, конечно, еще лились, но это за спиной, в лицо больше никто не говорил.
Наоборот, улыбались, рассказывали: «Аотни! Какой сын у тебя красавец! Кожа светлая, как у дворянина, нежная, волосы золотые… Ну, принц, настоящий принц». А мать улыбалась да взгляд отводила. Так и не сказала никогда, как отца звали.