Проклятые сны
Шрифт:
«Из всех вещиц в моей лавке я дорожу только этой», - вспомнила Белль.
Чашка заняла свое почетное положение на самом видном месте в зале. Она стала своеобразным манифестом боли, манифестом последствия собственных ошибок, которые привели нас к утрате чего-то незаменимого. Румпельштильцхен заплакал. А Белль… Белль стало не по себе.
Затем она перенеслась в лес.
И наткнулась на поединок. Самый неожиданный для ее глаз. Поединок Румпельштильцхена и Девида, мага и рыцаря. И Румпель бился не совсем честно, конечно, не без магии, но само мастерство
– Угомонишься?
– спросил Румпельштильцхен принца.
Вероятно, речь шла о сделке, которую Девид не принял и выразил свое несогласие слишком агрессивно.
– Никогда, -крикнул в ответ принц и порезал Румпелю лицо.
Белль ахнула, Румпельштильцхен только усмехнулся. Через мгновение не было ни крови, ни раны. Только несколько капель алело в траве и на лезвии меча.
Девид бросился с новой силой, но промахнулся, получил два удара, был опрокинут наземь и почувствовал клинок противника у своего горла.
– Не на того напал, - сказал Румпельштильцхен, - Так красив, так смел, так бестолков. Только смелость тебя отсюда не выведет! А магия — да. Поверь, тебе нужна эта сделка. Нам нужно одно и то же.
– Неужели?
– улыбнулась Белль, немного не понимая предмет беседы.
– И что же?
– проворчал Девид.
– Чтобы ты воссоединился с любимой, конечно, - Румпель склонился к принцу еще ниже и расправил ладонь.
На одном из его пальцев Белль заметила кольцо Мэри-Маргарет, слабо подсвеченное зеленым.
– Поисковые чары, - понимающе закивала Белль, - Неплохой ориентир в бесконечном лесу.
– Вот она. Самая сильная магия на свете, - Румпельштильцхен достал пузырек с искрящийся фиолетовой жидкостью, тот что он некогда бросил в колодец, дабы магию в Сторибрук вернуть, - Любовь.
Девид резко потянулся к пузырьку.
– Осторожно!
– предупредил Румпельштильцхен, - Это все, что у меня есть.
– Что тебе известно о любви?
– презрительно спросил Девид.
Белль это немного задело.
– Гораздо меньше, чем тебе, - ответил Румпель с печальной улыбкой, - но гораздо больше, чем полагаешь ты.
– Ты? Ты любил кого-то?
– То был проблеск света в океане тьмы…
– И чем кончилось?
– принц спросил участливо.
– Она умерла, - отрезал Румпель и продолжил с некоторым воодушевлением, - В том то и фокус любви, что она утекает сквозь пальцы. Это величайшее чудо на свете, магия, что рушит любые преграды. Любовь совершенно беззащитна и уязвима…
– Не понимаю, - прервал Девид, - Чего ты от меня хочешь?
– Чтобы ты спрятал пузырек в безопасном месте.
– Где же?
– Во чреве чудовища, где же еще?
– Румпель спрятал пузырек в золотое яйцо, а само яйцо кинул Девиду.
Белль захотелось, чтобы их персональное «величайшее чудо на свете» было бы можно так вот уберечь.
Видение прервалось.
Белль оказалась в Сторибруке. Кажется в охотничьем домике Голда, но уверенна она не была.
Румпель задом наперед
– Сейчас я дам тебе перевести дух, чтобы ответить всего на два вопроса, - грозно, злобно, едва сдерживаясь сказал Голд, - Первый — где находится моя вещь, второй — кто тебя на это подбил? Условия игры понятны?
– Ох, папа..
– покачала головой Белль.
– Да-да, - булькая согласился Мо.
– Тогда начнем.
Румпельштильцхен убрал свою жестокую трость и характерно наклонил голову, готовый слушать.
– Без фургона мне никак… - промямлил Мо и получил первый удар тростью.
– Я спросил не это!
– второй удар, - Где моя вещь?!
– Голд, не надо, - крича от боли и закрываясь руками от будущих ударов, взмолился мистер Френч, - Прошу!
Третий удар.
– Где моя вещь!?
– был непреклонен мистер Голд, - Где моя вещь!?
Четвертый удар. Пятый удар.
Белль вздрагивала при каждом. Отец рассказал ей об этом случае, описал детали, не открывая мотивов. Белль не поверила, что Голд мог так вспылить из-за нескольких похищенных у него тарелок, а теперь ей, вероятно, предстояло убедиться в обратном. Но что за вещь? Одна единственная вещь? Если Голд не помнил своего прошлого в Зачарованном Лесу, то все это действительно выглядело невероятно ужасным и жестоким, а она, Белль, всегда ошибалась в нем. Но вот если помнил, то эта была месть. Какая-то запоздалая, спонтанная, но месть, и Белль не ошибалась.
– Я не виноват!
– крикнул Мо.
– Не виноват!
– угрожающе, с отвращением протянул Румпельштильцхен и снова ударил, - Тогда кто, скажи, виноват? Кто ее прогнал? Она любила тебя, а ты ее прогнал!
Удар, снова удар.
– Ты помнил все…- Белль прикрыла глаза, - Все…
– А теперь она ушла… И никогда не вернется, - голос Голда сорвался, стал совершенно безумным, - Это ты виноват! Ты! Не я! Она же твоя дочка! Дочь! А ты!
Голд и вовсе сорвался на крик, лицо его превратилось в гримасу боли и ярости, удары участились. Белль подумала, что он винил вовсе не Мо, а себя. Винил себя за то, что прогнал ее, за то, что дал ей погибнуть. Белль с ужасом осознала, что жалеет мучителя больше, чем жертву, и происходит это лишь потому, что точка зрения мучителя ей известна и ее устраивает. Ей вспомнились его слова: «Все дело только в точке зрения».
Избиение Мо продолжалось, пока Эмма Свон не ворвалась в домик и не остановила Голда. После чего видение прервалось.
Белль очутилась в полицейском участке.
Голд сидел за решеткой. Это было так непривычно, что Белль не смогла удержаться от одной короткой улыбки, которая тут же сползла. При виде мэра Миллс.
– Надо же. Пошли на жертвы ради беседы со мной… - загадочно произнес Голд с недоброй улыбкой глядя на посетительницу.
– А как же! По-другому бы не получилась, - одарила его Реджина одной из лучших улыбок Злой Королевы.