Проклятый берег
Шрифт:
– Что вам известно об ограблении? – офицер обратился к Альфонсу.
– Ограбление есть такой способ приобретения собственности, при котором один или несколько человек пытаются насильственно присвоить принадлежащее другому законное достояние!
Капитан с трудом сдержал улыбку.
– Что вам известно о барже, с которой украли кучу ящиков крема для бритья?
– Даже не слыхал о ней.
– А вы?
– Я бреюсь в парикмахерской, так что мне крем для бритья ни к чему.
– Короче
– Распишитесь вот здесь.
Так мы и сделали.
– Надеюсь, что вы станете хорошими солдатами. Можете идти.
Так мы и сделали.
На этом дело было закрыто. Ворота Иностранного легиона легко впускают, но очень тяжело выпускают.
– 27-ой, 9-ый, 45-ый и 8-ой. Мы вышли к сержанту. Девятый это Альфонс, сорок пятый – я.
– Назначаетесь в караул у дворца губернатора. За малейшее свинство три недели карцера. Исполняйте, – сержант ушел.
– Что это за караул? – спросил я у 8 – го, старого легионера.
– Мерзость. Надо неподвижно стоять на лестнице со взятым на караул карабином – три часа подряд. Шевелиться и разговаривать запрещено. Пары сменяют друг друга через три часа.
Мы прослужили уже шесть недель, так что новичками нас не назовешь. Но на таком посту мы еще не стояли. Похоже, что к числу особо популярных развлечений это занятие не принадлежит.
Альфонс решил было сказаться больным, но более опытные легионеры отговорили его, напомнив в качестве наиболее убедительного довода, что в карцере исключительно сыро и отвратительно воняет.
Из всего, что я написал, вы не могли не понять, что человек я кроткий и невзыскательный. Однако служба в легионе оказалась нелегким испытанием даже и для моей, склонной трезво оценивать окружающее, души.
Наш начальник, сержант Потриен, заботливо следил за тем, чтобы у нас не осталось ни одного приятного воспоминания о службе в легионе.
Меня он особенно заприметил, хотя все, что произошло, было чистой случайностью. Началось со строевой подготовки, которой мы занимались в поле у крепостной стены. Он обучал нас парадному шагу – вещи исключительно, по его мнению, важной. Построив нас, сержант прежде всего произнес небольшую, но выразительную речь.
– Вы, подонки, – начал он деловито. – Сейчас будете заниматься парадным шагом. Зарубите себе на носу, что для легионера парадный шаг – самая важная вещь на свете. Отбивать шаг надо так, чтобы вот эта стенка дрожала. Поняли, сволочи?
Это было первое напутствие, которое нам следовало основательно усвоить. После этого, переходя к практике, сержант скомандовал:
– Га-а-ав…у!
Этот зловещий вопль, напоминавший предсмертный
С глухим стуком каблуков строй встал, как вкопанный.
Последовал короткий хрип внезапно разбуженного леопарда:
– А-а-а…ом!..
Это было приобретшей характер какой-то смертельной угрозы командой «a gauche». Мы сделали поворот налево.
– А… рт… ван… маш-ш!
В устах сержанта это означало: «En ronte… En avant marche!»
Мы двинулись вперед.
– А… гра-а-ап…рд!
Парадный шаг. Вообще-то «En grande parade».
Сержант шел рядом и глядел на нас. На его багровом лице с длинными, тонкими усиками и козлиной бородкой была написана невыразимая, полная презрения насмешка.
– Это вы что?… Представляете шествие хромых паломников, которые плетутся домой из Лурда без костылей?… – тут он добродушно засмеялся своей шутке. Нашивки на широких плечах так и тряслись от смеха, трость в заложенных за спину руках вздрагивала в такт шагу. От улыбки лицо сержанта стянулось в тысячу морщинок, обнажились коричневые от табака зубы, а кончики усов задрались еще выше. А мы все шли парадным шагом. Горячая пыль забивает нос и глаза на неподвижно повернутых вправо лицах, но головой не вертеть, подбородок вперед, подошвы башмаков на прямых, как палки, ногах с силой бьют по земле…
– Честное слово, – с сочувствием замечает сержант, – вас обманули. Кто-то вам сказал, что служба в легионе это свинокура…
…Деревенеет шея, деревенеют ноги, болят ступни, с каждым ударом башмаков о землю поднимаются новые тучи пыли… Ать… два… ать… два…
– И это, по-вашему, парадный шаг? Если бы господин полковник увидел такое, он бы сказал мне: «Mon Potrien… Куда так бесшумно крадется эта рота?»
Сержант часто разыгрывает воображаемую беседу с полковником, причем тот, как правило, не очень-то высоко расценивает подготовку роты. Иногда она прямо-таки ставит его в тупик.
«Скажите, Потриен, – спрашивает он задумчиво, – что это за дряхлые судомойки в солдатских мундирах?…»
Тут отец наш родной, сержант Потриен, становится на нашу защиту.
«Это новобранцы, mon commandant, но они попали сюда случайно – их лечащий врач решил по ошибке, что в Сент-Терез есть отделение для идиотов…»
Тогда полковник надолго задумывается, глядя на бредущую колонну, предлагает передать этих несчастных городскому управлению – может, там удастся использовать их в качестве конюхов или поводырей для слепых.