Проклятый горн
Шрифт:
– Ты словно людоед, который решает, стоит ли сунуть меня в печь или все же сперва откормить получше, – хмыкнула она, продолжая лежать на животе, положив голову на скрещенные руки и глядя на низкую луну. – …Проповедник сказал, что ты успел побывать в аду. Звучит невероятно.
Я про себя помянул старого болтливого дятла не самым добрым словом.
– Сейчас я воспринимаю эту ситуацию… несколько обыденно. И даже немного сомневаюсь, что очутился там, куда мало кто стремится.
– Я бы тоже сомневалась. Решила бы, что это всего лишь магия, игра волшебства, возможно, морок. Но с авторитетом
– Почему? – Я лег рядом.
Гертруда помолчала и наконец призналась:
– Рационального объяснения у меня нет, Синеглазый. Это всего лишь инстинкт. Инстинкт ведьмы, если тебе угодно, которая несмотря на все защиты, что у нее есть, социальное положение и власть ее семьи, все так же… боится и не доверяет инквизиции. А на моей памяти, отец Март один из самых опытных и опасных Псов Господних. Он всегда соблюдает свои интересы. Точнее, интересы Церкви.
– Это я уже понял.
– Тогда пойми и другое. В тот день, когда он решит… если ему даже покажется, что ты нарушил законы веры, вся его благосклонность мгновенно исчезнет. Он забудет о том, что вы сражались бок о бок. И тебя никто не вырвет из его лап.
– Значит, следует вести себя осмотрительнее.
Она рассмеялась:
– Здорово, что ты меня понял. Просто будь с ним осторожен, ладно? Не стоит класть голову в пасть дракону. Особенно если это умный дракон.
– Обещаю.
Где-то завыла и тут же смолкла собака. Ветер шелестел в кронах деревьев, и луна медленно меркла, скрываясь за облаками.
– От Мириам не было известий? – Она дала понять, что больше об инквизиторе говорить не намерена.
– Нет.
– Меня снедает любопытство, удалось ли магистру проникнуть в библиотеку дожей. Хотя, если честно, сильнее волнует, нашла ли она еще что-то о прошлом Братства и Константина. Удивляюсь ей. Твоя учительница стала довольно откровенной на старости лет, рассказав тебе многое. – Гера положила мне голову на плечо, обвила руками. – Этих историй об императоре я не знала.
– А о Хартвиге знала? – усмехнулся я.
– То, что рассказала Мириам? Нет. Я думаю об этом весь день и кажусь себе чудовищем. Ведь раньше я считала землетрясение в Солезино ужасной катастрофой. А теперь выходит, что оно едва ли не благословение. Стихийное бедствие уничтожило законников, умеющих создавать людей со способностями, как у Хартвига.
Я понимал ее отношение. Позицию магистра. Но не преминул напомнить:
– Превращать людей в ключи от рая – является наследием Братства.
– Которое оно получило от Константина, зарвавшегося в игре в бога. – Она не дала себя смутить.
– По словам Мириам, мы лишь раз использовали это знание и после зарыли его так глубоко, что оно всплыло только сейчас. Причем у тех, кто откололся от нас.
Гертруда приподнялась на локте, и ее глаза сверкнули в пламени свечи.
– Константин – фигура мифическая, Людвиг. Мы о нем мало что знаем, потому что, когда северные племена, предки нынешних фирвальденцев, альбаландцев и бьюргорнцев разграбили Ливетту, пострадали имперские архивы.
– Те самые, послужившие основой для архивов Риапано и Водяной библиотеки
– Ну, Мириам раскрыла для нас нечто новое.
– Пусть так. Но чтобы понять правду, реальное положение вещей, нужно отправиться в прошлое. А на такое никто не способен.
Я поежился:
– Боюсь, что теперь прошлое оказалось в настоящем и ходит по дорогам, создавая темные кинжалы.
Она заглянула мне в глаза, и я почувствовал ее дыхание на своей щеке.
– Людвиг, иногда ты пугаешь меня тем, что так веришь другим. – Она сказала это мягко, не желая меня обидеть. – Вальтер врал. Или заблуждался. Или решил подшутить над тобой напоследок своей дрянной жизни. Быть может, он и видел кого-то, похожего на Константина, но это точно не тот человек, что правил миром и владел двумя темными кинжалами.
– Почему?
Ее голова упала мне обратно на плечо.
– Потому, что ни один человек не может прожить полторы тысячи лет. Даже если у него есть светлый и темный кинжалы, и он каждую минуту будет тыкать ими в людей и души. Поверь, такое нельзя, невозможно скрыть. Чтобы поддерживать свою жизнь так долго, нужны тысячи человеческих жизней. Когда я получила от тебя письмо, я провела некоторые расчеты. Усыпальницу Константина разорили девятьсот лет назад, его останки вышвырнули из гроба в реку. От него осталась лишь память. Я как никто другой верю в мистицизм и волшебство, но всему должны быть разумные пределы.
– И объяснения, – подхватил я. – Друг Проповедник высказал одно.
Она негромко и сомнением хмыкнула.
– Он может лишь ворчать, ныть да читать при виде меня молитвы. Хотя в последнее время делает это гораздо реже, чем раньше. Ну же, пролей свет на его открытие.
– Старый пеликан считает, что Константина могли выпустить из ада, чтобы тот, создавая кинжалы, открыл врата для демонов. Пришлось разрушить его теорию, сказав, что даже если некоторые души и вырываются порой из ада, то они все же остаются душами, а не людьми из плоти и крови. А если и могут добыть себе тело, то оно вряд ли будет как две капли воды похоже на прежнее.
– Разумно, – поразмыслив, произнесла девушка. – Но у меня есть два объяснения. Оба совершенно рациональные и приземленные. Первое – этот человек просто похож на изображение, которое создал художник. Двойники в нашем мире встречаются.
– Двойник? Нет, Гертруда, он самый настоящий доппельгангер [12] .
– Быть может, ты и прав, – согласилась она. – Вторая версия такая: кузнец – колдун. После событий в Крусо это неоспоримо. А многие владеющие темным искусством умеют создавать личины. Предположим, тот, кого мы ищем, без ума от императора Константина и решил стать им.
12
Демоническая копия, злое существо, принимающее облик человека, или же темная сущность личности.